Не ссорьтесь, девочки! - Ануш Варданян (2005)

— Сама ты фикция, — бормочет Юля, ныряя за фрагмент кубической декорации.

Овчарка подпрыгивает рядом с высоченным Воропаевым, пытаясь промокнуть влажный лоб великого модельера, но тот брезгливо уклоняется от ее прикосновения.

В финале грандиозного показа, когда модели выстроились на подиуме в две шеренги и так же, как и зрители, аплодируют в ожидании автора замечательной коллекции, из-за противоположных рукавов кулис почти одновременно появляются двое — Воропаев и Юля. Девушки продолжают хлопать и улыбаться, хотя на некоторых лицах появляется недоумение. Но кто их, великих, разберет? Наверное, так и задумано. А зрители и вовсе не подозревают неладного.

Воропаев видит каждую пору на Юлькином лице, каждый нарисованный лепесток на плече — от стресса обострилось зрение. Он видит ту саму девицу место которой в лакейской, несмотря на деньжищи ее матери. Юлю, которая с лучезарной улыбкой движется к нему из противоположной кулисы, и ему ничего не остается делать, как идти к ней с такой же улыбкой. Он уже не может остановить движение, он уже на подиуме, он уже вышел с корзиной цветов, и великая Елизавета Александрова благосклонно улыбается ему, и зрители рукоплещут. Публичный скандал не в его интересах. Где-то посередине подиума они встречаются.

— Представишь меня или мне самой представиться? — шепчет Юля, улыбаясь залу.

— Стерва. Такая же, как твоя мать, — белозубо улыбаясь, цедит Воропаев.

Они плечом к плечу идут на зрителей.

— Опозорю, — шепотом обещает Юля.

Подойдя к краю подиума, оба кланяются публике.

— Дамы и господа! — провозглашает Юля.

Воропаев старается обратиться громче:

— Дамы и господа!

— Дамы и господа! — перекрикивает его Юля.

— Дамы и господа! — перекрикивает ее и самого себя Воропаев.

— Мы никак не можем определить, кто из нас первым начнет! — объясняет Юля, и публика облегченно смеется.

— Да, мы никак не можем, — эхом отзывается кутюрье и, приняв решение, обращается к аудитории: — Дамы, господа. Пользуясь сегодняшним торжеством, хочу представить вам молодого модельера, воспитанницу нашего Дома Юлию Артемьеву.

Юля кланяется. Ей аплодируют. Но этого недостаточно.

— Это не все, — шепчет она. — Это моя коллекция.

Воропаев приобнимает ее и шепчет:

— Не прощу.

Со стороны кажется, что большой мастер нашептывает комплимент своей милой ученице. И Воропаев громко, на весь зал объявляет:

— Это ее свежая головка вдохновила меня на эту замечательную коллекцию.

Зрители рукоплещут. Два танцовщика из труппы Александровой выносят букеты для Воропаева и Юли. Мелькают вспышки фотокамер.

Александрова тоже хлопает — персонально Юле — и потихоньку показывает большой палец.

С Юлей доброжелательно раскланивались городские знаменитости. Она принята в тесный светский кружок и уже не наблюдает со стороны, с балкона, за их заманчивой жизнью — она теперь и сама в гуще событий. К ней подходят, чокаются бокалами с холодным шампанским элегантные женщины и мужчины. Вот она, сладкая жизнь — dolce vita. Юля — новая звезда тусовки.

Окруженный десятком преданных обожателей, Воропаев глядит на нее с ненавистью. Его пальцы сжимают плечо маленькой Овчарки с такой силой, что побелели костяшки пальцев. Но на лице Евгении Евгеньевны написано величайшее из всех наслаждений. Это счастливые муки, которые она готова сносить ради обожаемого кумира.

— Юля, а вы с зубами! — сказала Александрова, улучив момент.

— Очень быстро отросли. Я сама не ожидала от себя.

— Нет, молодец, молодец. Нечего сказать, вы меня приятно удивили.

— Зубами? — удивилась Юля. — Да ладно вам. Это у меня от истерики.

Она уже не чувствовала того подъема, который толкнул ее выйти на подиум. Более того, ей почему-то казалось, что она украла кусочек чужой славы.

— Не важно от чего. Главное — результат, — заявила прима. — Результат есть — и все дела.