Ночные тайны - Ганс-Йозеф Ортайль (2006)

Хойкен кивнул, будто ждал именно этого. Дело принимает серьезный оборот. На сцене — чтобы попытать счастья — появляется его жизнерадостный младший брат, а в его кильватере идет Урсула, соображения и планы которой Георг видит насквозь.

— Мы могли бы пообедать у нас, — ответил он спокойно и в ту же минуту представил, как они вместе сидят в столовой дома в Роденкирхене и вяло разговаривают. Кристоф бросит пару язвительных замечаний по поводу кулинарного искусства Клары, Урсула будет его приструнивать и твердить о том, что перед едой следует выпить стакан теплой воды. В этом общении будет что-то неприятное, наигранное. Они будут долго ходить вокруг да около, скрывая желание задать главный вопрос, а потом будет уже слишком поздно для того, чтобы все обсуждать и вдаваться в детали.

— Кристоф настаивает на ресторане, — сказала Лизель. — Он сам подчеркнул, что хочет хорошо поесть и не в домашней обстановке.

— Это на него похоже, — заметил Георг. — «Хорошо и не в домашней обстановке».

— Он передал тебе, что сам зарезервирует места.

— Да, Лизель, хорошо, я понял. Кристоф велит передать, подчеркивает, настаивает, не спросив, разумеется, мнения остальных.

— Кристоф сказал, что Урсула согласна, по-видимому, он ей уже звонил.

— Отлично! Теперь наш младший брат еще заставит нас расположиться в том ресторане, который сам выберет.

Хойкен пошел к гардеробу и взял свое пальто. Когда он вернулся в гостиную, Лизель все еще стояла там. Он удивился, заметив, что глаза ее подозрительно блестят, и понял, как трудно ей было все это время скрывать свои чувства, наверное, теперь у нее нет больше для этого сил. Георг наклонился и поцеловал ее в правую щеку, чувствуя сильный запах супа, как будто он впитался в ее кожу и уже начал там разлагаться.

— Он не умрет, — прошептала Лизель, — я совершенно точно знаю, что он не умрет.

Хойкен выпрямился и стал застегивать пальто.

— Нет, Лизель, — ответил он, — отец не умрет. Конечно, нет.

Он поднял воротник, еще раз обнял женщину, пообещал позвонить на следующий день и вышел из дома.

9

Через двадцать минут Георг припарковал свою машину возле Рудольф-плац. Дождь все еще моросил. Хойкен прошел метров сто и свернул в узкий извилистый переулок. Он направился к зданию, которое из-за скромной витрины выглядело как маленькая лавка. Здесь был простой, расшатанный прилавок, на котором лежал какой-то товар. Георг открыл узкую дверь и вошел внутрь. Слева, из подвала, куда вели ступеньки, на него пахнуло удушливым паром. Услышав звонок, в прихожей появилась молодая женщина. Хойкен видел ее, он видел ее здесь уже много раз, но не знал, как ее зовут, а она не имела ни малейшего понятия, с кем имеет дело. Женщина была одета в легкие голубые брюки и белую рубашку с очень тонкими бретельками. Ее обнаженные руки и плечи были покрыты сильным ровным загаром, что говорило о том, что она недавно отдыхала где-то на юге. Георг представил ее на пляже, занятую всю первую половину дня одним-единственным коктейлем. Безобидная быстрая рыбка, которая подглядывает из укромного уголка за всеми изо дня в день и ни к кому не идет в сети.

Она слабо улыбнулась ему, пододвинула бланк, и Хойкен подписал его, как всегда, почти не читая о том, что клиент не страдает болезнями сердца, не состоит на учете у врача и не пил сегодня алкоголь в большом количестве. «Вся прелесть, — подумал Георг, — заключается не только в том, что можно вдруг решить позвонить и заскочить сюда просто, безо всяких принадлежностей, но и в том, что здесь можно хорошо укрыться от всех посторонних раздражителей».

Молодая женщина пошла вперед, он следовал за ней вниз по узкой лестнице в подвал. Хойкен испытывал уже знакомое чувство отрешенности, которое всегда появлялось у него, когда он шел по слабо освещенному коридору, потому что с каждым шагом помещение все больше походило на бордель.