Комедия дель арте - Ольга Шумяцкая (2004)

— Можно, Мура, можно, — с печальной мудрой улыбкой говорю я. — Ты же сама не заметила, как схватила чужие вещи!

Мурка вскакивает с кровати и натягивает бутсы, которые уже успела скинуть. На голову нацепляет защитный шлем.

— Немедленно вылетаем домой! — командует она. — Ни на секунду не останусь в стране, где на таможне иностранным гражданам подсовывают чужие мужские подштанники! Я, между прочим, представитель великой державы!

Я начинаю сердиться. Вся эта Муркина ахинея кажется мне совершенно неконструктивной.

— Рюкзак надо искать! — назидательно произношу я. — А не ерунду пороть! И хозяина чемодана было бы недурно найти.

Мурка задумывается. Она шарит по карманам и выуживает на свет крошечный диктофончик.

— Какое счастье, что я не сунула его в рюкзак! — говорит она. — Идем общаться с Чиполлино. Пусть даст телефон аэропорта.

— А диктофон зачем? — пищит забившаяся в угол Мышка, которая до сих пор чувствует себя виноватой, хотя не виновата решительно ни в чем.

— А мы его запишем на диктофон, и потом Мопс нам переведет. Она же знает итальянский, — отвечает Мурка. — С голоса все равно ничего не понять.

— Ты что, всех будешь записывать на диктофон?

— Ага, — говорит Мурка. — Всех.

— Ты знаешь, — осторожно говорю я. — Мне кажется, это сильно затруднит наше продвижение в народ. Лучше общаться по-английски. Или жестами.

— Так мы вообще никуда не продвинемся! — Мурка уже начинает сердиться. — Ты в Италии? Ну, и говори по-итальянски!

И она бежит вниз по лестнице к Чиполлино.

— Мура! Ты же тоже в Италии! — кричу я ей вслед, намекая тем самым, что она вполне может сама изъясняться по-итальянски. Без моей помощи.

Но Мурка уже далеко внизу. Мы с Мышкой догоняем ее у стойки ресепшна. Она сует диктофон прямо в рот Чиполлино и что-то быстро тараторит по-русски. Я улавливаю только слово «чемодан». Чиполлино слушает благосклонно и еще более благосклонно поглядывает на диктофон. О, как он хорош! Наконец Мурка затыкается. Чиполлино откашливается, отставляет в сторону ногу, откидывает назад голову, встряхивает черными кудрями и выставляет вперед руку. Потом складывает ладошку лодочкой, как обычно делают оперные певцы, будто просят милостыню, открывает рот и… начинает петь. «О соле, о соле мио!» — надрывается Чиполлино, и ему вторят все окрестные коты. «Все ясно, — обреченно думаю я. — Типичный итальянец!»

— Но! Но «соле мио!» — орет Мурка.

Чиполлино замолкает и обиженно смотрит на нее.

— Че-мо-да-но! — раздельно произносит Мурка. Потом думает и добавляет: — Чемодуччи! — еще думает и еще добавляет: — Фьють!

И пробегается туда-сюда по стойке указательным и средним пальцами прямо перед носом Чиполлино, демонстрируя тем самым, как чемодан дал деру.

— О! — говорит Чиполлино и снова откашливается.

Я чую неладное.

— Фигаро здесь! — запевает Чиполлино и тоже пробегается по стойке указательным и средним пальцами. — Фигаро там! — и пробегается в другую сторону.

В принципе, ему это по теме, но Мурка недовольна. Тут надо сказать, что поет Чиполлино чудовищно. При всей моей любви к нему, я констатирую: ничего более чудовищного я в жизни своей не слышала.

— Баста! — кричит Мурка. — Баста «Фигаро»!

И откуда она знает слово «баста»?

— Погоди, Мура, — останавливаю я ее и обращаюсь к Чиполлино: — Аэропорто! Телефоно! Тутта! (Что в переводе означает: «Все телефоны аэропорта, и немедленно!»).

Чиполлино заканчивает распевку. Он смотрит на диктофон и разражается пространной речью, подскакивая, как на ухабах, на всех согласных. Наконец он замолкает. Мурка выключает диктофон, и мы бежим в номер, где я должна сделать дословный перевод этого выступления. В номере я внимательно слушаю запись. Потом перематываю пленку на начало и слушаю еще раз. Потом задумываюсь и слушаю третий раз. Потом…

— Ну? — говорит Мурка. — Чего молчишь? Поняла? Нет?

Поняла я одно: я пропала.