Комедия дель арте - Ольга Шумяцкая (2004)

Мурка вскидывает толстые лапы и исполняет танец дикого русского гостя. И мы тоже вскидываем лапы и прямо на площади исполняем танец дикого русского гостя, подпевая себе на разные голоса: «Вы комарики, комарики мои, комарики, ножки ма-а-ахонькие!»

— А городок-то не так уж плох, — вдруг говорит Мышка.

Мы оглядываемся. Оказывается, что при дневном свете да при хорошем настроении Файенце — чудное местечко. С булыжными мостовыми, игрушечными разноцветными палаццо и веселеньким сквериком с апельсиновыми деревьями и мраморным фонтанчиком в виде неизбежного писающего мальчика.

Мурка бросается на скамейку в скверике и увлекает нас за собой.

— Хорошо-то как, девочки! — вздыхает она. — И поголодала я всласть!

— Так ты правда ничего не ела? — спрашивает Мышка.

— После завтрака — ни-че-го!

— Какого такого завтрака?

— Да пустяшного! Тосты с джемом и кофе со сливками. Даже масла не дали. Должна вам сказать, питание у них безобразное. Придется писать жалобу смотрителю тюрем.

Тут я вспоминаю, что мы с Мышкой и не ужинали, и не завтракали. Нашу пиццу Мурка скормила Чегеваре, а второго ужина с завтраком нам в полицейском участке не предложили. Все это я намереваюсь доступно изложить Мурке, а также намекнуть, что еще неизвестно, кто из нас голодал. Но тут в конце скверика появляется Чегевара собственной персоной. Он направляется к нам, улыбаясь блудливой улыбкой и нетвердо ставя ножки на землю. В руке у него разграфленный лист бумаги. Кажется, я знаю, что в этом листе. Чегевара застенчиво приближается к нам и сует Мурке свой лист.

— Что это? — спрашивает она.

Чегевара что-то лопочет.

— Это ведомость. Он хочет, чтобы ты уплатила партвзносы на год вперед, — перевожу я. — Говорит, вы теперь товарищи по партии.

— Что? — орет Мурка. — Они что, сговорились, что ли? Мало мне Челентано, теперь еще и этот! Обобрать меня хотят! По миру пустить! Мало ему, что я пожертвовала свободой? Я — независимый избиратель! Прошу это запомнить и не приставать со своими глупостями! Вот что, любезнейший, — поворачивается она к Чегеваре. — Руссо туристо — но коммунисто! Понял?

Чегевара опадает, как уши спаниеля. Он понял. Мурка с жалостью глядит на него.

— Погоди-ка, — говорит она и рвет к пиццерии папаши Тодеро.

Через минуту она появляется на пороге, держа в руках пролетарские трусы, с паровозным пыхтением подбегает к Чегеваре и сует ему в нос серп и молот.

Чегевара радуется, как ребенок, прижимает трусы к груди и заливисто смеется.

— Идиотто! — констатирую я.

— Ну-ну, я бы попросила! — обрезает меня Мурка. — Он, между прочим, известный политический деятель.

— Я знаю очень много идиотов, особенно высокого полета, — вдруг встревает Мышка и добавляет: — Экспромт.

Иногда ее формулировки бывают удивительно точны.

СЦЕНА ДЕСЯТАЯ,

в которой повествуется о вреде излишеств, а героини находят нужное направление в жизни

Тот день мы провели в Файенце. Папаша Тодеро встретил нас на пороге пиццерии и быстро ощупал Мурку, проверяя, не подвергали ли ее телесным наказанием и не повредили ли какой-нибудь орган, необходимый Мурке для дальнейшего полоскания мозгов общественности. Выяснив, что его драгоценная Мурка цела и невредима, папаша Тодеро прослезился, усадил нас за стол и принес завтрак. Мы позавтракали с большим аппетитом, причем самый большой аппетит был… угадайте у кого. После завтрака папа заявил, что наши измученные организмы нуждаются в отдыхе, и отправил на второй этаж спать. «Идите, девочки, — сказал он. — А я пока приготовлю на обед скалопини».