Комедия дель арте - Ольга Шумяцкая (2004)

— Он немножко перепутал, — мрачно комментирует Мурка. — Граппа и Горбачев — две вещи несовместные. И потом, при чем тут виктория? Кого он собрался побеждать? Зеленого змия?

— Может, наоборот? Зеленый змий должен победить его, и он предчувствует эту неизбежную победу? — предполагаю я.

Мурка кивает. Мышка злится.

— Вам лишь бы высмеять человеческие слабости! — сварливо говорит она. — Недобрые вы! Противные! — и отворачивается к окну.

Чинзано не появляется. Он не появляется через пять минут. Он не появляется через десять минут. Через двенадцать минут он тоже не появляется. Мышка нервно барабанит пальцами по стеклу. Поезд вздыхает и трогается. Чинзано нет. Мышка мечется по купе. Если честно, мне ее ужасно жалко. Только собралась взять реванш за нашу с Муркой насыщенную личную жизнь, и такой облом. Поезд набирает ход. Вокзальные двери с грохотом распахиваются, и Чинзано вырывается на волю. В руках у него пять бутылок кьянти, три граппы, две мартини и здоровенный кувшин домашнего вина, как кукишем, заткнутый тряпицей. Чинзано машет руками и припускает за поездом. Бутылки стукаются друг о друга и жалобно звенят. Чинзано спотыкается и падает, высоко держа руки над головой, чтобы не разбить драгоценную ношу. Мышка на грани истерики.

— Где? Где? — верещит она, выскакивая в коридор.

Мы выскакиваем за ней.

— Что где, Мыша?

— Где подъемный кран?

Мурка крутит пальцем у виска.

— Немедленная госпитализация, — горячо шепчет она в мое ухо. — Только не перечь. Сумасшедшим не перечат. Может, обойдешься экскаватором, а, Мышенька? — ласково спрашивает она.

Мышка дико вращает глазами.

— Издеваешься, да? — верещит она. — Где эта штука, которой останавливают поезда?

— А, стоп-кран. Так бы сразу и сказала! — облегченно вздыхает Мурка. — Вон он.

Мышка бросается на стоп-кран, как Александр Матросов на амбразуру. Она виснет на нем всем своим тощим тельцем, имеющим вес пера, но стоп-кран не реагирует на ее усилия. Стоп-кран остается недвижим. Мышка так мала, что иногда на нее не реагируют даже лифты. Просто не хотят ехать. Тогда ей приходится ждать, когда в лифт войдет кто-нибудь еще. Вот и сейчас. Мышка всем тельцем виснет на стоп-кране, даже ножки отрывает от пола, но он не подает признаков жизни. Тогда Мурка отодвигает ее недрогнувшей рукой, хватается за стоп-кран, осуществляет короткий мощный рывок — и стоп-кран благополучно остается у нее в руке. Поезд между тем покидает гостеприимный вокзал. Наш приятель Чинзано стремится стать воспоминанием. Мышь захлебывается слезами.

Я смотрю на Мышку и понимаю, что, если мы сию секунду не предпримем героических усилий по задержке подвижного состава, она нам не простит. Я бегу в другой конец вагона, отыскиваю второй стоп-кран и тяну на себя злополучный рычаг. Поезд стонет, заходится в предсмертном хрипе и наконец замирает.

— Слава богу! — шепчет деморализованная Мышка и сглатывает последние слезинки.