Багровый лепесток и белый - Мишель Фейбер (2017)

А сам Уильям? Что получил он? Он силится припомнить… А, да: вязаная салфетка для сигарного ящичка работы Софи (если ей не помогала гувернантка, рукодельные таланты которой, судя по всему, оставляют желать лучшего) с изображением его собственного лица, скопированного непосредственно с обертки мыла Рэкхэма. О! Еще недорогие сигары, знак любезности отца. Вот и все его рождественские дары, помоги ему Господь! Дары жалкие, но такова судьба человека, у которого полон дом прислуги, один ребенок женского пола, был брат, рано отправившийся на тот свет, есть еще мать, изгнанная с позором, отец, не ведающий, что такое щедрость, двое старых дружков, которых он обидел, и жена, на которую нельзя положиться, пока она не спит. Пожалуй, во всей Англии не сыскать другого мужчину с такими проблемами. Бог даст, когда-нибудь они кончатся.

– Музыкальные стулья! – призывает Генри Калдер Рэкхэм, звучно хлопая в ладоши. – Кто будет играть в музыкальные стулья?

* * *

На некотором расстоянии от жилища Рэкхэмов, в скромном домике, до потолка забитом всяким хламом и ненужной мебелью, сидит Эммелин Фокс и поедает фруктовую начинку, а кот мурлычет у ее голых ног.

Не спешите с выводами: сегодня у нее голы только ноги, все прочее полностью и безукоризненно скрыто под одеждой – она даже не сняла шляпку, поскольку целый день провела вне дома. Визит к отцу, чтобы вручить ему рождественский подарок: пустая трата времени, так как отец ничего не празднует и ничего не желает, но он ее отец, а она его дочь, так что вот. Они ежегодно дарят друг другу по книге, которая обречена оставаться непрочитанной, желают друг другу веселого Рождества – хотя доктор Керлью не верит в Христа, а Эммелин Фокс не верит, что ее Спаситель родился 25 декабря. Глупые компромиссы, на которые мы идем ради сохранения мира с близкими.

После возращения от отца она не стала раздеваться, только сняла башмаки, которые жмут в пальцах. Раньше для нее было загадкой – как это бедняки ходят босиком в любую погоду и даже не жалуются? И почему неустанные старания миссис Тимперли собирать обувь у зажиточных людей и распределять среди необутых явно не снизили число босых в Лондоне ни на одну пару ног? Теперь она знает: отвыкшие от обуви ноги плохо чувствуют себя в башмаках. С таким же успехом можно заставить кошку носить обувь.

– Хочешь пару красивых черных сапожек, Кот? – спрашивает она, почесывая его пушистую щечку. – Как в той сказке?

Они сидят на ее любимом месте – на ступеньке посередине лестницы. День Рождества прошел наполовину, и ее возлюбленный Генри уже три месяца как мертв. Три месяца по календарю, три мгновения в глазах Бога, три вечности в занавешенных границах дома Эммелин, куда больше никому не разрешено входить, кроме нее. «Шесть гусиных яиц, пять злаченых колец, четыре певчие птицы…» – неправдоподобные свидетельства настоящей любви, громко воспеваемые в соседнем доме. Почему так слышны эти голоса сегодня? Раньше она никогда их не слышала… Высокий женский голос и звучный мужской баритон, очень верно сопровождающий его.

Три месяца прошло с тех пор, как Генри ходил по земле, три месяца с тех пор, как он в ней похоронен. Чем дольше его нет, тем больше она думает о нем, тем больше эти мысли насыщаются чувством. По сравнению с ним остальные мужчины эгоистичны и ненадежны; по сравнению с его прямой и мускулистой фигурой другие мужчины кажутся съеженными и нелепыми. Как ей больно – будто тиски сжимают мягкое сердце – представлять себе Генри гниющим в могиле: дорогое лицо мешается с глиной, череп, где жила такая страсть и искренность, – теперь пустая оболочка, в которой кишат черви. Она понимает – она просто дура, нельзя позволять себе эти грубые фантазии, нельзя так терзать себя, следует предвкушать тот счастливый день, когда они с Генри воссоединятся…

А произойдет ли Второе Пришествие при ее жизни? Весьма сомнительно. Может пройти тысяча лет, прежде чем она снова увидит его лицо.