Багровый лепесток и белый - Мишель Фейбер (2017)

В результате леди Бриджлоу, без сомнения, последовала своему принципу и раздала служанкам свертки с материалом для форменных платьев, а его служанки получили в подарок готовые форменные платья (к чему заставлять бедных трудяг шить себе форму, когда будущее за готовой одеждой?). И еще каждая получила по дополнительному подарку. Вместо хозяйственных вещей, которых можно было бы ожидать (кухонные принадлежности для поварихи, новая швабра для поломойки и так далее), – обнаружились предметы неслыханной роскоши. Господи боже мой, он теперь богатый человек, обязательно ли ему слышать кислое и ворчливое «благодарю-вас-сэр» за смехотворный подарок типа половника или ведра, когда он может позволить себе удовольствие выслушать изъявления подлинной и непритворной радости?

Так что этим утром каждая служанка получила (к немалому своему удивлению) коробку шоколадных конфет, пару лайковых перчаток, красивый крючок для пуговиц и изящный восточный веер. Уильям считает, что перчатки – особенно удачный выбор: это показывает, что Уильям Рэкхэм, как хозяин, видит в служанках не просто рабочую силу, но женщин, которые могут пожелать провести свободное время в другой обстановке.

Было чертовски интересно наблюдать, как проявляется сущность каждой из них, когда проходил шок изумления. Клара сразу метнула в него подозрительный взгляд, поджала губы и испросила разрешения вернуться к миссис Рэкхэм. Роза сложила подарки аккуратной стопочкой и снова принялась внимательно следить за гостиной – все ли идет как положено. Бедная Джейни не выпускает дары из рук и не отрывает от них глаз, ошеломленная их необычностью и намеком на то, что эта роскошь может пригодиться и такой простушке, как она. Тихоня Летти сложила свои сокровища в подол и изумленно озирается по сторонам, будто только сейчас поняла, что отныне ей уже не нужно больше ни о чем никогда беспокоиться. Хэрриет, недавно взятая на кухню, и прачка, ирландское имя которой Уильям не в состоянии ни написать, ни выговорить, едва скрывают нетерпение: им так хочется наброситься на шоколадные конфеты или пройтись по улице в новых лайковых перчатках. В отличие от них, кухарка (разумеется, далеко не девица) откровенно выказывает добродушное недоумение, будто говоря: боже, зачем нужны такие вещи человеку моего возраста и положения? Но она польщена, Уильям видит это… Она ведь тоже женщина.

С Конфеткой было сложнее. Как вознаградить ее за все, что она сделала, не вызывая подозрений у других? Сначала у него была мысль отпраздновать второе, тайное Рождество наедине, в ее комнате, но ближе к празднику он решил, что риск слишком велик; дело не в том, что могут раскрыться их отношения, а в сложностях его жизни, которые не оставляют ему ни одной свободной минуты.

Нет, лучше воздать ей должное прилюдно. Но чем? Естественно, для приличия Конфетка тоже должна получить перчатки, шоколад, крючок для застегивания и веер, но что еще он может подарить ей, оценивая по заслугам ее уникальные качества и не давая при этом повода для пересудов? Этим утром перед рождественской елкой в присутствии всех домашних он с гордостью убедился в мудрости своего выбора.

Конфетка, получив из рук Летти таинственную коробку, удивилась ее размерам и тяжести, но, когда сняла красную оберточную бумагу и извлекла на свет содержимое, широко раскрыла и глаза, и рот. («А, – подумал Уильям, – такую реакцию не подделаешь!») Стараясь сохранить невозмутимый вид, он наблюдал затем, с каким изумлением вглядывается Конфетка в кожаные переплеты томов Шекспира: трагедии в темно-коричневых с золотым тиснением, комедии – цвета умбры с черным тиснением, исторические хроники – в черных с серебром. Конечно, на книги смотрели и все остальные – неграмотные с непониманием, любительницы чтения с чувством, близким к зависти, но не совсем: что им за радость, если бы собрание сочинений Шекспира попало в их руки? И какой подарок был бы более разумным и оправданным, чем книги для гувернантки?