Любовь цыганки - Сьюзен Кинг (2019)

– Чалай, – поправила девушка, смягчая его выговор. – По-цыгански это означает «звездочка». Дедушка и бабушка не признают моего шотландского имени Тамсина, вернее, Томасона. Отец назвал меня так в честь своего отца, Томаса Армстронга из Мертон-Ригга.

– Звездочка, – повторил Уильям. Он понял, почему девушка получила такое имя.

– Подходит к вашим глазам…

Тут его одолела слабость. Перед глазами замелькали крошечные пятнышки. Свет в кибитке заметно померк. Слегка качнув головой, мужчина прислонился спиной и плечами к грубо обтесанному борту повозки.

Тамсина нахмурилась.

– Уильям Скотт… Вилли…

Он видел ее как во сне. Зеленые и влажные глаза девушки напоминали ему мох, растущий на дне ручья. Никогда ему прежде не доводилось видеть таких горящих внутренним светом очей. Вдруг все вокруг поплыло у него перед глазами.

– Уильям, – повысила она голос.

Мужчина вздрогнул, хотел что-то ответить, но отяжелевшие губы двигались медленно, словно он плыл сквозь густой туман…

– Вы бледный, как луна, – донесся голос Тамсины.

Нона протянула внучке чашку, и девушка поднесла ее к губам Уильяма.

– Пейте.

Он отхлебнул… Вино, подслащенное медом… Тамсина внимательно наблюдала за ним, держа руку на его плече. Вскоре ему стало лучше. Сознание прояснилось. Тамсина осторожно потянула дублет, помогая мужчине высвободиться из одежды.

– Крепче прижимайте рану, – сказала она.

Девушка стянула с него льняную рубаху с широкими рукавами и отложила ее в сторону. Уильям заметил, что левую руку она держала сжатой в кулак. В области запястья эта рука была тонкой и красиво очерченной.

Прохладный воздух холодил Уильяму спину, однако тепло от жаровни согревало руки и грудь.

– Вы потеряли много крови, – напомнила Тамсина. – Прилягте.

Она слегка тронула его за грудь правой рукой. Это прикосновение едва не обожгло его. Мужчина откинулся на груду подушечек.

В нескольких футах от него Нона помешивала указательным пальцем содержимое небольшого глиняного горшочка. Затем, проказливо улыбнувшись, что-то сказала внучке, подошла к скамье и уселась подле Уильяма.

– Что она сказала? – спросил шотландец.

– Она говорит, что вы красивы, такой же красавец, как ромы, которые славятся своей привлекательностью.

Нона снова что-то сказала. Тамсина ответила.

– Она смажет вашу рану целебной мазью. Рана быстро заживет, правда, останется шрам. Бабушка считает, что вашей жене он понравится. Один-два шрама только украшают мужчину. Они свидетельствуют о его храбрости.

– Жены у меня нет, а вот шрамов – предостаточно.

– Я ей сказала. Вижу, когда-то вас сильно ранили, – мягким голосом проговорила Тамсина.

Она дотронулась до шрама на подбородке мужчины, затем провела пальцем вдоль длинного белесого рубца, пересекающего его плечо. Ее прикосновения были нежными, едва заметными, если б не тепло ее пальца.

– Подростками дурачились со шпагами, – объяснил Уильям.

– Надеюсь, с тех пор вы стали искуснее владеть шпагой, – произнесла девушка.

– Да, – усмехнувшись, сказал Уильям.

Нона щелкнула языком, приложила смоченную чем-то ткань к ране и что-то сказала.

– Бабушка говорит, чтобы я к вам не прикасалась, – объяснила Тамсина. – Ваши шрамы вас не портят. Поверьте мне, у некоторых мужчин куда более крупные недостатки, чем пара шрамов. Гордитесь своей красотой и совершенством тела.

В глазах девушки при этом читалась полнейшая серьезность. Уильям догадался, что последние слова – ее собственные, а не перевод того, что сказала старая цыганка.

Мужчина подавил стон, когда Нона принялась накладывать толстым слоем мазь на глубокую рану. Сведя вместе края раны, старуха туго обмотала ее длинными полосками тонкой ткани. Из другого обреза материи она сделала подвязку, чтобы можно было носить на ней раненую руку. После этого Нона смыла кровь с его руки и ладоней.