Доля ангелов - Марина Юденич (2004)

— Из постояльцев, по-моему, да. По крайней мере к столу никто больше не выходил. И две хозяйки: мать и дочь. И — лестница…

— Какая-то необычная?

— Да. То есть, в принципе, ничего такого… Просто старинная. Такая, знаете, винтовая, но не железная — каменная. Вырублена прямо в стене. Мне очень понравилось сначала. Там свечи горели прямо на ступенях, в маленьких стеклянных баночках. Красиво.

— А потом?

— Потом Антон опять перестал спать. Но это был не приступ. Не как обычно. Вечером он ложился и нормально засыпал. А ночью… Я просыпаюсь — его нет. Лежу, лежу, жду. Идти искать боюсь. Он этого не любит, вы знаете… То есть не любил. Он возвращался по-разному. Сначала — довольно быстро. По крайней мере ночью — было еще темно. Потом — под утро, уже светало.

— А днем?

— Странный был. Не такой, как всегда. Хотя он разный был вообще, но там стал какой-то… непохожий на себя. Не такой, как всегда. Молчал. Подолгу гулял в парке. Ел мало и не пил. Совсем. А еще — что-то писал. Утром, Отправлял меня завтракать, а сам писал. Я возвращалась, видела. Он злился, но ничего не говорил. Сворачивал бумажки трубочкой, засовывал в карман и шел гулять.

— А что же лестница?

— Вот. Сейчас. Это была, по-моему, уже пятая ночь или шестая. Не помню. Я не спала, притворялась. Он заснул по-настоящему, проспал немного: час, может, полтора. Проснулся, полежал минут пять, встал осторожно, старался меня не разбудить. Даже наклонился, послушал, как я дышу. И вышел.

— Раздетый?

— Да. В том-то и дело. Понимаете, я решила, что он нашел какую-то женщину. Только не могла понять, кого именно.

— Из хозяек?

— Нет, что вы. О них я даже не думала. Старшая — она веселая, конечно, хохотушка, но ей за шестьдесят. А дочь… Такая… На старую деву похожа. Пресная, унылая. Не улыбнется, не пошутит. Правда, очень вежливая. Нет, Антон на нее не запал бы. Я думала другое. Будто он вызвал кого-то заранее. Она приехала, поселилась, живет, просто никому не показывается на глаза. Такое лезло в голову. Глупость, конечно. Зачем тогда было тащить меня? Но, знаете, такое состояние…

— Называется — ревность.

— Что?.. Да. Наверное. В общем, больше я так не могла. Он вышел, я подождала немного, потом встала, надела халат, пошла. Как бы стала его искать? Где? Понятия не имею. На нашем этаже был еще один номер — постояла под дверью, послушала. Тишина. Решила идти на другой этаж. Подошла к лестнице. А там — Антон. Спускается сверху. Голый. Увидел меня, глаза стали бешеные, и… ударил. С размаху, сильно. Я упала. Хорошо, на ступени. Там ведь нет перил, могла сорваться. Второй этаж, правда, но лестница крутая, все равно выходит высоко. А внизу — камень. Шершавый, неотесанный. Он еще раз ударил. Ногой. Уже не так сильно. Пнул. Переступил и пошел в номер. Я встала, не знаю, что дальше делать. Идти к себе боюсь. Бродить по дому тоже страшно: вдруг кто-то выйдет, увидит, спросит… Что говорить? И еще — холодно очень. Ночи были прохладные. Собралась с духом, решила вернуться. Антон спал. А утром — ни слова. Вернее, как обычно: «Иди завтракать», а сам сел писать.

— А дальше?

— Дальше была последняя ночь. Он снова ходил на лестницу. Утром вообще со мной не говорил. Собрались, уехали. Прилетели в Москву. Прямо из машины, едва отъехали от аэропорта, позвонил Майе. Сказал: «Спасибо, все было на уровне. Можешь считать, вернула постоянного клиента. И сразу — заказ. Есть такой тур-экстрим: прыжки со скал на парашютах. Его хочу». Она, наверное, спросила: зачем? Или — почему? Он ответил: «Сказал — хочу». И отключился. А потом… как будто про себя, очень тихо. Но я услышала… — Она замолкает надолго. И я не выдерживаю:

— Что именно?

— Слова: «Пора наверх. То есть — вниз. И черт бы с ним! По крайней мере все ясно».

— Именно так?

— Да. Я хорошо запомнила. Каждое слово.

— И все?

— Да. С этой поездкой все устроилось как-то очень быстро — мы улетели через неделю. И — все.