Рисунок по памяти - Татьяна Воробьёва (2018)

Она остановилась в гостиной, борясь с трусливым желанием бегом подняться по ступенькам и закрыться в своей спальне. Зейн вошел следом и кивнул в сторону кабинета, не удостоив приветствием слуг, вышедших навстречу. Хадижа прошла в кабинет, что в основе своей оставался всё таким же, каким он был и до их переезда, — лишь некоторые детали исконно восточного убранства: лампады, подушки, разнообразные мелочи, что невольно указывают на предпочтения хозяина и придают даже такому холодному и официальному помещению, как кабинет, индивидуальность и уют, — говорили о том, что это владение Зейна. Взгляд Хадижи наткнулся на портрет в простой раме, её рисунок, подаренный на том злосчастном празднике.

Значит, он все же не оставил его в Рио. От этого открытия приятно зашлось сердце, и девушка улыбнулась.

— Так что это было? — вопрос Зейна прозвучал за спиной.

Хадижа обернулась. Мужчина стоял у двери, словно отрезая ей любую попытку выйти из кабинета, не завершив разговор.

— Ребята решили пойти в клуб и пригласили меня, — пожав плечами ответила девушка, ища глазами графин с водой: засуха, как и головная боль, становились нестерпимыми, и говорить было сложно.

Обнаружив графин и пару стаканов на небольшом столике перед диваном, Хадижа чуть ли не бегом направилась туда. Осушив два стакана залпом, девушка облегченно выдохнула и повернулась к мужу. Зейн стал ещё мрачнее, и голосе послышались металлические нотки:

— Что принимала?

— Я?

— Хадижа, ты сейчас пила так, словно целый день провела в пустыне, а твои зрачки практически сравнимы с радужкой, поэтому не говори, что ничего. Поверь, я видел достаточно людей, которые что-то употребляли, и их судьба зачастую печальна.

Хадижа неуклюже съежилась, смотря на него исподлобья:

— Какая-то зеленая таблетка с силуэтом птички. Больше ничего. И, поверь, я знаю, что наркотики — это плохо и никуда не ведут. Мне сейчас так… что пробовать что-то еще нет никакого желания, — уверила его девушка.

— Тогда зачем? — продолжал расспрашивать Зейн.

— Не знаю? — покачала головой Хадижа, садясь на диван, — Просто попыталась убежать от всего и от всех, а особенно, от прошлого, которого я не помню.

— А эта история с каруселью?

— Захотелось покататься. Было весело, — не смогла сдержать улыбку Хадижа, снова ощутив по телу дрожь от совершения чего-то запретного.

Казалась эта её улыбка стала последней каплей в чаше терпения, что помогала Зейну оставаться спокойным.

— Ты считаешь это все веселым?! А ты знаешь, что сказал бы твой отец, вся твоя семья, если бы они узнали об этом?!

Хадижа вздрогнула, распахнутыми глазами взглянув на мужа. Пожалуй, это был первый раз, когда Зейн повышал голос при ней вообще, а на неё в частности.

— Наверное, прокляли и выгнали бы прочь, как и мою мать, — чётко отчеканив каждое слово, ответила она, теперь заставив вздрогнуть его.

— Хадижа…

— Не надо, — перебила Зейна девушка, — Я давно поняла, что моей семье нужна другая я. Сиди дома, рожай детей, готовь баранину, да молись. А если мне плевать?! Если передо мной целый мир, я не собираюсь становится другой! Не собираюсь играть роль! Всё, хватит! Надоело! — Хадижа вскочила с дивана, — Хочешь разводиться?! Вперёд! Я никого не неволю… я не просила! Просто, — девушка выдохнула, опустив взгляд, и продолжила уже тише, — Я не хотела делать им больно, не хотела, чтобы им было плохо… из-за меня.

— Хадижа, прости, — шагнул в ее сторону Зейн, — Просто я испугался, подумал, что с тобой что-то случилось. Ты не отвечала на звонки, пока мне не отзвонились, я думал…

Мужчина резко замолчал, а Хадижа нахмурилась, вспомнив, как удивилась тому, что Зейн оказался в полицейском участке ещё до того, как она успела ему об этом сообщить.

— Кто тебе позвонил? — прямо спросила она.

Зейн не стал выкручиваться или отпираться, а просто ответил: