Что за чертовщина - Люси Вайн (2019)

– Да-а! Понимаешь, это другая наша проблема! Он постоянно у себя там все высветляет и даже эпиляцию воском делает, чтобы все было идеально белым и без единого волосочка. – Тут она глядит на меня озадаченно: – А как по-твоему, не странно это будет смотреться? Если сзади у него там будет белое, а спереди – полностью покрыто загаром?

Я делаю сосредоточенное лицо, будто еще сильнее задумываюсь над проблемой.

– Знаешь, я полагаю, все будет выглядеть как надо, – доброжелательно говорю я. – Потому что мало кто, на самом деле, будет созерцать его обнаженным – если только вы не собираетесь отправиться на нудистский пляж. К тому же, чтобы обнаружить эту разницу в цвете, надо еще сперва разъединить ему ягодицы, верно? – Потом, после небольшой паузы, я добавляю: – А еще я не думаю, что тебе надо так уж заморачиваться этим вопросом. В наше время мужчинам и так приходится очень нелегко, чтобы они еще оставались метросексуальными и выглядели определенным образом. Мне кажется, тебе следует позволить ему быть таким, каков он есть, и не думать о том, что скажет общественность о морщинистых яйцах твоего бойфренда.

Мои слова ее, похоже, несколько задевают.

– Они только слегка поморщенные, – с чопорной миной говорит она.

– Господи, ну да, конечно же, извини! Не сомневаюсь, что они у него просто прелесть, – с чувством реагирую я. – И вообще, у всех мужчин они поморщенные, не так ли? В смысле, вот у моего парня… – И тут я осекаюсь, чувствую где-то внутри себя словно глухой удар.

У меня уже нет никакого парня.

С тех пор как Уилл переехал, мы с ним считай что вообще не общались. И, пару-тройку раз отправляя ему отчаянные послания о чем-то, что мне только приходило в голову, я получала более чем лаконичный ответ, причем, как правило, на следующий день. В последний раз, на днях, мне пришел значок «отлично» с воздетым большим пальцем, и тогда я поняла, что, наверно, между нами и правда все кончено. Прежде он вообще никогда не использовал смайлики, не говоря уж об этом эмоджи с торчащим пальцем.

Сейчас мне стало довольно трудно жить. Даже очень трудно, на самом деле. Без него вся моя жизнь стала какой-то иной и непривычной.

Мне столько всего хотелось бы ему рассказать! Поделиться с ним какими-то совершенно приземленными, пусть даже бестолковыми, обыденными вещами. Как, например, у одной женщины вчера на выходе со станции застрял каблук в решетке, и она дико верещала и вопила на всю улицу, что у нее туфли стоят триста фунтов. И как позавчера вечером Франни пригласила меня пойти вместе поужинать, чтобы меня взбодрить, и в итоге мы случайно оказались в одном из ресторанов на тематической вечеринке с зомби, и бабуля моя набросилась с палкой на официанта, решив, что апокалипсис и в самом деле наступил. Я бы рассказала ему, как уже дважды застукала Сэм с Джессикой, одной из наших стажерок, страстно целующимися в студии. Я бы так хотела обо всем этом поведать Уиллу. Сказать, что, по-моему, они по-настоящему влюбились. И как это трогательно, когда влюбляются дети (конечно, я прекрасно знаю, что им обеим уже за двадцать и они обе совершенно взрослые женщины – но тем не менее).

С тех пор как он уехал, я ни разу даже толком не выспалась. Всегда же очень привыкаешь, что кто-то спит рядом с тобою, правда? Что кто-то рядом ворочается во сне и горячо дышит тебе в ухо. А ведь столько раз бывало ночами, когда мы жили вместе, что я лежала в постели без сна, маясь неудобством и потея, и мечтала, как бы мне выспаться всласть одной, хорошенько вытянув руки-ноги. Мне так хотелось избавиться от его огроменной туши, вечно вторгающейся на мою половину постели и стягивающей с меня одеяло. А теперь в моем полном распоряжении обе половины постели и целое одеяло, и места вообще сколько хочешь – и притом бывают моменты, когда мне кажется, я этого не выдержу.