Золотой мираж - Джудит Майкл

Между тем, ему надо что-то сделать с этим напряжением внутри, и он сделал то, что делал всегда, когда его охватывала боль — он начал расследование. Стал выслеживать доктора Сарацена, позвонив сначала ему домой, потом в его приемный кабинет, и наконец, в Гринвичскую больницу, где оператор позвал его по имени. И через несколько секунд доктор Сарацен откликнулся.

Алекс попытался вместить все в несколько предложений:

— Меня зовут Алекс Джаррелл, я друг матери одной из ваших пациенток, Эммы Годдар. Я сейчас с ней, она в больнице Рузвельта в Нью-Йорке, она приняла чрезмерную дозу «Хальсиона»…

— Чрезмерную дозу! — воскликнул врач. — Не могу поверить… как она?

— Мы еще не знаем. Она без сознания. Мы пытаемся выяснить, откуда она взяла лекарство. Мы знаем, что она была у вас.

— Да, была, пару месяцев назад, я думаю. Но я не прописываю больше полудюжины таблеток — насколько я помню, она была перевозбуждена и я хотел посмотреть, как она будет реагировать на это средство.

— Мы нашли пустой пузырек. На этикетке было указано десять таблеток.

Доктор помолчал:

— Может быть, она сказала, что уезжает куда-то и не сможет прийти за еще одним рецептом — у меня много пациентов, которые путешествуют. Я уверен, рецепт, по которому нельзя получить что это был вторично.

— Так и было. А могут десять таблеток плюс алкоголь быть опасны для жизни?

— Вероятно, она не приняла все десять. Я же говорил вам, что она была у меня пару месяцев назад. Вероятно, хоть несколько она использовала раньше.

— Хорошо, а пять, таблеток опасны? Или семь?

— Не думаю. И я не знаю, сколько она выпила алкоголя. Она говорила мне, что почти не пьет.

— А могла она получить рецепт где-то еще?

— Она могла побывать у десяти докторов в десяти городах — я бы про это ничего не узнал. Но от меня она другого рецепта не получала.

— Спасибо…

— Вы не дадите мне знать, как она? Она мне очень понравилась. Она была такая милая девушка.

Она и сейчас милая девушка.

— Я дам вам знать, — сказал Алекс и вернулся в комнату ожидания.

— Она ходила к каким-нибудь другим врачам, о которых ты знаешь? — спросил он у Джины. Та покачала головой. — Клер? У тебя должен быть личный врач.

— Пола Брауер, — сказала Клер. — Она в Дэнбери. Алекс снова пошел к телефону и позвонил доктору Брауеру.

— Боже мой, бедняжка Эмма, — сказала она, когда он сообщил ей, по какому поводу звонит. — Но почему… Что они говорят, какие у нее шансы?

— Они ничего не говорят. Мы не знаем, сколько это продлится.

— Но на Эмму не похоже подобное. Она не трус, наоборот, она очень упрямая молодая женщина. Я знаю ее много лет и не верю, что она сама приняла что-либо. Вы уверены, что это не что-нибудь другое?

— Здешние врачи, кажется, в этом уверены. И мы нашли пустую бутылочку от таблеток. Вы выписывали ей «Хальсион»?

— Совершенно точно — нет. Я не люблю наркотические лекарства и ни за что не прописала бы такое девушке-подростку. Если Эмма была перевозбуждена (а я не знаю, так ли это), то существует множество более мягких лекарств. Вы нашли пузырек? И кто был врач?

— Роберт Сарацен, Из Гринвича.

— Я не знаю его. — Она помолчала.

— Не знаю, почему Эмма пошла к другому врачу. Зачем ей это понадобилось? Она здоровая, полная сил девушка, она не ипохондрик, и никогда не любила бегать по врачам. Вероятно, что у нее возникли какие-нибудь ужасные проблемы, о которых я не знала, но даже если и так, я не могу себе представить, чтобы она пыталась убить себя. Бедная Клер, она должно быть чувствует себя как в аду. Скажите ей, пусть позвонит в любое время, если она захочет, чтобы я была в Нью-Йорке, я приеду. И скажите, что я считаю это несчастным случаем, я бы не стала говорить здесь о самоубийстве.