Верни мои крылья! - Елена Вернер (2015)

В том давнем, долгом разговоре, закончившемся под дремотный скрип лопат, которыми дворники поутру вышли сгребать только что выпавший снег, Кирилл рассказал ей историю своей подруги до конца. О том, как в старших классах они, детдомовцы-мальчишки, на уроках труда перебирали транзисторы и проигрыватели, из некоторых делали новые, другие пускали на запчасти, чтобы потом загнать на рынке, в то время как их девчонки пекли пирожки и торговали ими на станции и в пригородных поездах, бегая от контролеров. Пока все остальные подростки влюблялись друг в друга и творили глупости, Окси встряхивала полуседой головой, втягивала носом запах пыльного шоссе, терпкого креозота, что пропитывал шпалы, и мочи от вокзального туалета, сплевывала на рыжие камни между рельсов и, поставив между широко расставленных ног сумку с товаром, бросала:

– В любовь верят только сытые. А я голодна.

Она была королевой пригородных поездов. В электричках Окси могла всучить покупателям все, что угодно, даже зонтики в сорокаградусную засуху июля, даже эскимо и «Лакомку» в январе, когда пассажиры жались к тарахтящим вагонным печкам и дышали на замороженные стекла. Она заходила в вагон с неподражаемой улыбкой, означавшей примерно «А вот и я, соскучились?», с сумкой-тележкой и синицей на плече. Синицу звали Митрофан, и когда-то Окси подобрала ее со сломанными крыльями и едва живую. Потом птица окрепла, хотя и не могла летать, и находилась при Оксане постоянно, цепко держась когтистыми лапками за вязку старого свитера.

Оксана говорила громко, звонко и ничего не боясь.

– Милые пассажиры! – вместо безличного «уважаемые». – Сегодня у меня пирожки с капустой, картошечкой с луком и сосиски в тесте. Вкусно безумно, потому что пекла я сама утром. Разбирайте, пока все свеженькое! На всех не хватит, но кому хватит – тем соседи будут завидовать!

Пока пассажиры несмело обменивались добродушными улыбками, она медленно шла по проходу, останавливаясь – почти у каждого сиденья. И обычно двух вагонов хватало, чтобы сумка, пропахшая жареным маслом, опустела. Тогда девушка шла в магазин и затоваривалась продуктами, чтобы испечь еще партию – на вечер, попутно прикупая несколько шоколадок, а в особо удачные дни и киндер-сюрпризов, чтобы порадовать самых маленьких своих приятелей, которым еще рано было болтаться на улицах и вокзалах.

После окончания школы директриса детдома уже не жаждала видеть в своих владениях повзрослевших подопечных: со взрослыми детьми всегда много проблем, особенно с девочками. И Окси ушла. Несколько лет торговала на рынке, так и не рискнув попытать счастья в Москве, потом устроилась в салон сотовой связи. Леха ушел в армию, Кирилл нет. Ника до сих пор помнит, как, сообщая это, он на мгновение задумался, словно взвешивая, посвящать ли Нику в причины своего освобождения от армии или нет, – и решил умолчать.

– А спустя несколько лет Окси все-таки влюбилась. С головой ушла в это, потому что ничего не умела делать вполсилы. Знаешь, это проклятие – быть такой… неуемной, не знающей меры, не допускающей полутонов и оговорок. Она была непримиримой во всем и во всем шла до конца. Вот и дошла…

– Что произошло? – спросила Ника и тут же испугалась, что сейчас получит отпор.