— Вот и замечательно, завтра Николаича предупредим обо всем. Ну что, по коням?

— Варь, вон твой дитенок за нами ползет.

— А чё, Варь, видный у тебя сынок, типа Герби, только наш пошире в кости будет, и помощнее! — впервые улыбнулся Сергей. — Все, разбежались, до завтра.

Варя весь вечер с удивлением смотрела на своего сына, он не только возмужал, он стал полностью самостоятельным, ничего не валялось как раньше из его вещей где попало, везде был порядок.

— Сынка, я смотрю, совсем самостоятельным стал.

— Станешь тут, — буркнул ребенок, — забудусь первое время: «Ма, где мой свитер?» А потом как холодным душем — нет твоей мамки, и неизвестно, что с ней! Знаешь, как лихо было?

— А эта девица… у тебя что, серьезно?

— Ма, я молодой ещё, мне, вот, как ты, такую надо, посерьезнее, поосновательнее. — Улыбнулся сын. — Нет, ма, пока не сходятся звезды правильно.

Долго сидели, прижавшись друг к другу, и негромко говорили — обо всем.

Варя, не приукрашивая, рассказывала, как трудно было выживать именно им, знающим дальнейшее, и приучаться ходить, опустив глаза, как сложно было Толику — ведущему инженеру — здесь переломить себя и стать торгашом-фольксдойче, как изменился их Гончаров.

— Гончаров, Гончаров… это который всегда пальцы веером?

— Я его не знала до того, но, похоже — он. Сейчас совсем другой человек, там, знаешь, шелуха как с лука, вмиг слетает, и видно сердцевину, я не знаю сколько раз порадовалась, что не оказалось среди нас гнилья.

— А твой толстый друг — Ищенко, он-то как со своим давлением?

— Там половина его осталась, он джинсы проволокой скручивал, чтобы не спадали. Смеялся, что жена по лысине только и признает. Данюсь, а давай поищем людей по фамилии фон Виллов?

— Немцы? — остро взглянул на неё сын, что-то понял. — Мам, расскажешь?

— Попозже, сынка.

— Ладно, понимаю, что вы все, как вон чеченцы-афганцы, долго ещё будете войну видеть во сне.

Пошли к ноуту, Данька шустро пощелкал мышью и выдал:

— Вот, смотри, что нашел!!

Варя читала и не скрывала слез, её Герушка, оказывается был жив до 2006 года. Совместно с Паулем Краузе основал после войны фармацевтическую, сначала небольшую фабричку, к девяностым годам превратившуюся в солидную фирму — «Hoffnung»- Надежда. Женился в сорокапятилетнем возрасте, есть сын — Николас, фармацевт. И было одно единственное фото Герберта, на юбилее в его восемьдесят.

Варя долго-долго смотрела на своего постаревшего, но все такого же, замкнутого, сухостойного, уже с палочкой, Герби.

— Герушка, так тебе и не довелось, похоже, больше быть таким счастливым и беззаботно смеющимся? Милый ты мой, не знала я и не могла представить, что ты мне такое счастье оставил — ребенка, а если он будет похож на тебя…

Следущая фотка — его сына. — Мда, только глаза фатера и нос, а так совсем не похож!

Невысокий полный мужчина добродушно улыбался в объектив.

— Мам, не плачь, мам, все же хорошо.

— А? Да, сынка! Просто, — и Варя решилась — все равно когда-то надо будет говорить, — этот вот немец-он для меня там был всем на свете.

— Мам, ты что ли влюбилась в фашиста?

— Не в фашиста, в немца, среди всяких наций есть и люди и нелюди!! — Варя обиделась.

— Мам, прости, пока трудно понять такое.

— А ты пойми, тем более, что в сентябре, если все сложится удачно, и я смогу выносить, рожу его ребенка.

— Мам? Ты шутишь так?

— Нет, сын, не шучу.

Варя, не вдаваясь в подробности, рассказала ему, что и как было там. Сын сидел с круглыми глазами, Варя достала флешку, тоже запрятанную в поясок:

— Вставляй и смотри, что и как. Дань, нас предупредили, чтобы утечки информации не было.

— Понял, понял уже.