Сороковые... Роковые - Надежда Михайловна (2016)

— Лавр, дружище, если бы ты знал, как тяжело оставлять опять отчий край, теперь уже точно навсегда, не доживу до светлых времен. Но приложу все силы — спасти от этой бойни, что предстоит впереди — Пашку. Этот, — он поморщился, — Эльзин, так и остался злобным пацаном, а Пауль — он должен жить!

Леш сумел-таки «предсказание беглого» донести до Карла, зная, что тот трепаться не станет, задумается, постарается толково сказать своему младшенькому, а там рядом и Герби Варин, может уцелеет.

Пришел в Березовку, долго говорил в храме с батюшкой, просил быть осторожнее в речах, не дразнить этих сволочей, потом объяснял внукам Крутовым что и как. Василек кивал, а Гринька суетился и ворчал:

— От, дед Леш, як хочется им на пятки углей насыпать, штоб у своем Бярлине только и опомнились!!

— Угомонись, вояка. В деревне совсем мужиков не останется, деды Ефим с Егоршей, да вы с пацанами. Ох как трудно будет до Победы!! Ты лучше делом займись, — приглядывай, что и где можно схоронить нужное в хозяйстве. Ребята говорили — бабенки на себе пахали после освобождения — все ж порушено! Не таскай во двор, а где увидишь чего годящееся, прикрыть постарайтесь, ветками-мусором. Надо, по осени соберем. В Раднево тоже пореже мотайтесь, это давние немцы вас знают, а поменяют, привяжется какая сволочь… Василь, ты его тормози, от ведь уродился чистый Никодимушка!

Пауль встретил фатера облегченным вздохом, он очень переживал за его здоровье — и были-то у него два родных человека на всем белом свете — фатер и Герби… Свет, правда, в последнее время был не таким уж и белым, оттого и переживал Пашка Краузе, так и оставшийся в душе босоногим деревенским русским парнишкой.

Никто не знал, как охота ему, как в далеком детстве, ранним-ранним утром, когда едва разлепившее глаза солнце нехотя и недовольно начинает подниматься, а с Судости поднимается туман… так славно и радостно пробежаться босиком по росистой траве туда, к речке, зная, что вот-вот в белесом тумане появится бесформенной чудовище, которое в конце концов окажется соседской лошадью. Ну нет в чистенькой и правильной Германии того русского раздолья. Сейчас, когда Герби побывал там, он мог хоть что-то рассказать ему из того счастливого детства, жаль, Герби не довелось увидеть его босоногих друзей-приятелей, все они были на фронте и наверняка кого-то уже и не было в живых.

Фатер заехал в Берлин, неделю пожил в их берлинской квартире, разобрал все бумаги и вещи, подчистил все, оставляя квартиру Фридриху — Пашка сразу же отказался в пользу брата. Зная о предстоящих бомбежках и разрушении города, не видел он себя — если жив будет — в коммунистической Германии. Зародил Герби в нем идею о фармации, опять же в пояснив, что в соцлагере будет намного сложнее — частной собственности аж до девяностых годов не предвидится. Вот и подбирали они себе возможные варианты, опять же — если сумеют уцелеть, в той части Фатерлянда, где будет капстрана.

Пашка безумно любил своего фатера — не довелось ему увидеть свою русскую матушку, но по рассказам отца он знал, что очень много унаследовал от неё, может, поэтому они и сдружились с Герби, из-за похожести их судеб?

— Герби, если я тоже вот так оглушительно влюблюсь в русскую — значит, мы действительно братья, по духу!! — посмеялся Пашка.

Герби только печально улыбнулся:

— Варья такая — одна.

Вот и выбрали они небольшую деревушку для Карла Ивановича, чтобы сумел он уцелеть в этой предстоящей жути.