Сороковые... Роковые - Надежда Михайловна (2016)

Сын, кстати, истово ненавидел отца, постоянно сбегая из дому к своей глуховатой прабабке, которая доживала свой век одна-одинешенька, и рада была малому. Малой же, утащив со стола пьяных полицаев сало или ещё какую закуску, подкармливал свою старенькую бабульку, и очень переживал, видя отношение к нему сверстников «из-за поганых родителев». Бабулька, видя как малец расстраивается, добрела до Ехвимовны, о чем-то долго с ней говорила, и стала Ефимовна потихоньку подхваливать несчастного пацана, постепенно ребята под её воздействием уже не так зло косились на Кольку.

— Вот ведь как получается, у такого гнилого отца такой чистый парнишка! — вздыхала Ефимовна, — а с другой стороны — папаша все «болел», а и хорошо, ребенок рос в нормальной среде, вот и получился человек хороший.

Постепенно проверяющие перестали постоянно сидеть на уроках, но немцы прислали попа, вести уроки Закона Божия.

Шустренький, шмыгающий вечно простуженным носом, невзрачный мужичишко назвался диаконом Матвеем — голос у этого неказистого мужичка, наоборот, оказался звучным и красивым.

Марья Ефимовна не смогла скрыть удивления, мужичок, усмехаясь, сказал:

— Да, матушка, вот такая шутка природы, зато певали мы в иператорском хору, да!

Мужичок оказался с двойным дном, хитренько поблескивая глазками, он рассказывал детям о жизни Христа, о вере, и как-то незаметно вплетались в его мудрые речи небольшие рассказы о знаменитых былинных витязях, о князьях радеющих за отечество…

Ефимовна испугалась:

— Матвей… э-э-э…

— Ильич, — подсказал диакон.

— Матвей Ильич, Вы играете с огнем, не все дети умеют держать язык за зубами.

— Э, полноте, матушка Ефимовна, легенды и сказки никто не может запретить, я же легенды и сказки народов мира реку, а в них нет никакой политики.

И пришедший на его урок лично Шомберг с каким-то умиротворенным выражением лица слушал в конце непонятного для него урока сказку о Рапунцель. А однажды на уроке он запел церковную молитву… и все замерло вокруг, а его голос, казалось, заполнил все уголки, Ефимовна молча плакала, не замечая, что в дверях стоят и, раскрыв рты, слушают дивное пение диакона несколько старушек и три полицая.

Матвей же, увидев, что слушателей прибавилось, закончил пение словами:

— Многия лета чадам и домочадцам!

И все, про дивное пение Матвея стало известно всей Березовке, а через неделю к Шомбергу пришла делегация стариков и старушек с просьбой открыть их чудом сохранившуюся церквушку, вернее, часть её, бывшую при Советах складом.

Шомберг посоветовался с отцом и сыном Краузе — сообща решили, что вера никому ещё не помешала, а диакону вменено было в обязанности возносить молитвы за победу германского оружия.

Хитрющий Матвей и тут извернулся — стал петь молитвы на старославянском языке, которых знал во множестве, и понять, о чьей победе и какого оружия он поет, было сложно.

Зашел в стылый храм и Леший, пришедший пригласить господ немцев на охоту, постоял, помолился, истово перекрестился на образа — небольшие на писанные на досках иконы, натащили сердобольные старушки, а и кой какая роспись на стенах сохранилась, виден был лик Богородицы, с верхней, закругленной части на прихожан сурово глядел сам Иисус, — и пристально разглядывал служившего службу Матвея.

Тот, не переставая петь молитву «О Здравии» — а все приходящие в первую очередь молились и заказывали обедню о здравии своих родных и близких, — как-то незаметно подмигнул именно Лешему.

Леш постоял еще немного и пошел в комендатуру, а вечером диакон «случайно» забежал к Марье Ефимовне, в этом не было ничего удивительного, все уже привыкли, что Матвей постоянно заходит к «коллеге». Случайно же и поговорили с Лешим, так, ни о чем — про погоду, про виды на урожай, про восходы прибывающего солнца…