Разоблаченная - Джасинда Уайлдер

‒ Я просто знаю. Я долго над этим размышляла, ‒ говорю я. ‒ Дело в том, что все эти вопросы я могу адресовать и в твой адрес. Как я могу знать наверняка, что все сказанное тобой является правдой? Во что я верила? Кому доверяла?

Ты вздыхаешь.

‒ Человеку, который всегда был с тобой рядом.

‒ А почему ты был рядом? Что ты с этого имел? Если не брать в расчет, что у тебя был свободный доступ к десяткам женщин, я бы назвала это лишь действом для легкого секса. Пленницы, если пожелаешь.

‒ Это вовсе не то, кем ты для меня являешься, Икс.

‒ Прекрати называть меня так, ‒ выкрикиваю я. ‒ Я больше не чертова Мадам Икс.

‒ Тогда кто же ты?

‒ Я НЕ ЗНАЮ! ‒ первые два слова я просто воплю, а третье ‒ лишь выкрикиваю. Даже Лен поворачивает голову в мою сторону и смотрит.

‒ Так что же, мне называть тебя «Неизвестная»?

‒ Не издевайся надо мной, Калеб Индиго, ‒ мой голос резок, словно лезвие ножа.

‒ И не собирался. Издевки ‒ не мой стиль.

‒ А каков твой стиль? Сутенерство? Проституция? Кто эти девушки, которые, как они считают, сейчас в безопасности? Они по-прежнему проститутки. Просто, сейчас они работают на тебя, и ты их единственный клиент. Пока ты не продашь их кому-то по самой высокой цене, и они не станут невестами-рабынями. Ты убеждаешь их, что у них есть выбор. А есть ли он у них на самом деле? У Рейчел его нет. Если она опять вернется на улицу, то вновь превратится в шлюху и наркоманку Дикси. Так что сейчас она всего лишь твоя шлюха, а ты ‒ ее наркотик. У нее нет выбора. ‒ Я закрываю глаза и делаю глубокий вдох, позволяя правде срываться из уст. ‒ Она такая же, как я. Ни больше и ни меньше. Мы ‒ твои шлюхи. Мы ‒ твои наркоманы, которые жаждут своей дозы. А ты ‒ наш наркотик, который бежит по венам.

‒ Ты не понимаешь, о чем говоришь, Икс, или Изабель, кем ты там себя возомнила.

‒ Не важно, кто я. И, кстати, Калеб, ‒ я позволяю тишине, глумящейся над нами, зависнуть в воздухе. ‒ Я задам тебе один вопрос, и ты ответишь мне правду, или клянусь, я никогда больше не заговорю с тобой.

‒ Хорошо, ‒ спокойно произносишь ты.

‒ Как ты нашел меня?

Вздох. Свидетельство, что ты сдаешься.

‒ Тебе делали микро-пластику. Вживили чип. Я заплатил хирургу, который по крупицам собрал твое лицо, два с половиной миллиона долларов.

Это потрясение. Оно настолько велико, что я онемела, я в шоке, и, похоже, от этого в силах сохранить абсолютное спокойствие.

‒ Микро-пластика? Реконструкция лица? ‒ Я касаюсь левой стороны лица, чуть выше уха.

‒ Ты не помнишь? ‒ Ты в недоумении.

‒ Нет. ‒ Я стараюсь вспомнить, но терплю поражение.

Я пытаюсь вернуться в прошлое, но дни после операции, после того, как я очнулась, довольно размыты. Помню терапию и Калеба, хирургов и Калеба, медсестер и... Калеба.

‒ Вся левая сторона лица была... месивом. Правая сторона идеальна, нетронута. А левая... ее просто не было. Я привез самого умелого и знаменитого ринопластического хирурга в мире, и заплатил ему довольно большую сумму денег, чтобы восстановить твою былую красоту. Два с половиной миллиона, которые я упомянул, это лишь взятка за имплантацию чипа, помни. Я заплатил ему больше, чем четырежды по столько, чтобы он бросил всех клиентов и приехал в Нью-Йорк заниматься тобой.

Полагаю, я должна быть впечатлена, сколько тебе пришлось потратить на мое восстановление.

‒ Ты говоришь, что мне вставили... чип ‒ что это значит? ‒ Мне становится сложно говорить, сложно дышать.

Секунду ты не отвечаешь.