Разоблаченная - Джасинда Уайлдер

Ты смотришь на меня, в выражении твоего лица удивление.

‒ Ты помнишь?

Я качаю головой.

‒ Нет. Ничего конкретного, лишь фантомные воспоминания, похожие на сновидения. Что-то на уровне запахов. Запах дождя... мокрого асфальта. Только... я знаю, что означают эти слова.

‒ Que utilizas para hablar español, creo. То, что мы говорим по-испански, означает, что ты владеешь им, ‒ говоришь ты.

Это испанский, ты говоришь на нем, я знаю.

‒ Удивительно, я продолжаю делать это. Это сюрприз для меня.

Да, я владела им. И, похоже, до сих пор владею.

‒ Странно, почему мы не пытались общаться между собой по-испански, ‒ говоришь ты.

‒ И действительно, странно.

Ты переводишь взгляд на меня, возможно улавливая сарказм в моем тоне. Легкий, но сарказм.

‒ Ты выглядела такой... жалкой. Беспомощной. Я поднял тебя на руки. Ты что-то говорила, но очень тихо и быстро, я не успевал уловить смысл. Что-то о своих родителях, я помню. Испанский один из моих самых слабых языков, но я слышал твой акцент. Это был классический испанский, не тот, на котором говорят мексиканцы или другие латиноамериканцы и который знаю я.

‒ На скольких языках ты говоришь? ‒ с любопытством спрашиваю я.

‒ На пяти. Я знаю французский, не в совершенстве, но на достаточном уровне, чтобы общаться. Английский, чешский, немецкий, испанский и китайский мандаринский диалект. Лучше всего я знаю немецкий и китайский. Чешский я не практиковал давно, и естественно, сейчас английский мой основной язык.

Сейчас? Что он имеет в виду? Я открываю рот, чтобы спросить, но ты опережаешь меня, как будто понял, что сказанное может вызвать дополнительные вопросы.

‒ Ты вцепилась в меня, когда я поднял тебя на руки. Намного сильнее, чем я ожидал от тебя. Умоляла меня вернуться, вернуться. Это я понял. Но я не понимал, зачем. Я спросил тебя об этом, но ты сорвалась. Стала кричать, биться. Ты истекала кровью на меня, и я понимал, что тебе необходимо скорее попасть в больницу или ты умрешь. Я умею делать многое, но я не знаю, что делать с такими травмами. Я довез тебя в ближайший госпиталь, который был в паре кварталов от того места. Думаю, ты ползла туда. Или пыталась ползти. Ты бы не добралась туда. Не в таком критическом состоянии. Хирурги тогда сказали, что ты сделала почти невозможное, потому что обильное кровотечение продолжалось в течение долгого времени. ‒ И опять пауза, зрачки расширены, без фокуса, твои глаза утонули в воспоминаниях.

Что-то подсказывает мне, что ты говоришь правду. Или часть правды.

‒ Я никогда не забуду. Ту ночь. Как я держал тебя в своих руках. Ты была такой беспомощной, такой слабой. Такой юной... тебе было около шестнадцати, думаю. Не больше. Шестнадцать-семнадцать лет. Еще совсем девчонка. Но уже очень красивая. Умирающая, напуганная, потерянная. А твои глаза... когда я уложил тебя на носилки подъехавшей скорой помощи, ты посмотрела на меня своими огромными черными глазищами так... что я не смог тебя бросить и уйти. Что-то в твоих глазах удерживало меня. Я был нужен тебе. Ты цеплялась за мою руку и не отпускала меня. Я шел за врачами по коридору скорой помощи, пока тебя везли в операционную. Врачи не позволили мне зайти туда вслед за тобой.