Ошибка, которую я совершила - Пола Дейли

Надин оставалась в отделении интенсивной терапии сутки, затем ее перевели в травматологию. У нее были сломаны ребра. Скотт не навещал ее в реанимации, но дети были, я слышала их тихие голоса за занавеской. К тому времени среди медперсонала уже распространились слухи, и они знали о «нашей ситуации». Они обращались с нами беспристрастно и профессионально, но удовлетворили мою просьбу не отдергивать занавеску. Еще со времен своей студенческой практики я помнила, что на самом деле это строго запрещено.

Только когда каталку с Надин вывезли из палаты, одна из медсестер по имени Кайла, сказала, указывая на занавес:

— Ну, теперь мы можем снести эту Иерихонскую стену?

Мои родители приезжали и уезжали. Уинстон приехал и уехал. Затем он вернулся с сандвичами и остался.

Приехала полиция, и по их словам, все было довольно просто. Свидетели видели, как Надин потеряла контроль, когда перед ней выскочил тот злополучный «Фиат» со стариком за рулем. При поступлении в больницу был проверен уровень алкоголя в ее крови, и он оказался в пределах допустимой нормы. Хотя она и признала, что пила. Она так же сообщила, что только что узнала о романе мужа, так что ее психическое состояние могло повлиять на скорость реакции. Она сообщила им, что очень сожалеет о случившемся.

Мы все очень сожалели.

Петра приехала и осталась. И заплакала. А потом она еще немного поплакала. Она три дня сидела возле Джорджа, всхлипывая, ломая руки и умоляя его проснуться. Иногда она смотрела на меня, и я видела, как напрягаются мышцы у нее на шее.

— Скажи уже, — попросила я через несколько часов.

— Что, — спросила она.

— Что собиралась.

Она убрала волосы со лба Джорджа.

— Не о чем тут говорить.

— Ты думаешь, это я виновата.

Она резко развернулась ко мне всем телом:

— Я бы ни за что так не сказала.

— Все и так ясно, Петра.

Она поднесла руку ко рту, чтобы подавить очередное рыдание. Затем сделала глубокий вдох и ухватилась за металлический поручень кровати, как будто нуждалась в дополнительной опоре.

— Я тебя не обвиняю, — сказала она.

Ее слова звучали уверенно и твердо, но с оттенком горечи.

— Зато я себя обвиняю, — ответила я и посмотрела ей в глаза. — Это я во всем виновата. Всегда. Тебе не нужно ничего говорить.

— Не преувеличивай! — вспыхнула она.

— Я не преувеличиваю. Конечно, это я виновата! Это последствие моих ошибок. Я все признаю. Но я не хочу, чтобы ты всхлипывала и изображала из себя оскорбленную невинность. Во всяком случае, не возле моего сына.

— Твоего сына, — беззвучно повторила она.

— Да, Петра, это мой сын. Хорошая или плохая, но я его мать. Поэтому либо выскажи все сразу или успокойся. Потому что еще и твои истерики я сейчас не выдержу.

Она отошла от Джорджа, встала в изножье кровати и поманила меня. Ее лицо было жестким.

— Ты глупая и безответственная женщина. Мне стыдно за тебя, — сказала она. — Мне стыдно, что ты моя сестра.

— Продолжай.

— Ты в очередной раз доказала, что всегда стараешься решить все самым легким способом. Всегда за чужой счет. Ты никогда не думаешь о других людях. Ты никогда не думаешь, чем это может кончиться.

Я видела, что она старается сдерживаться. Выбор слов, почти официально-деловой, говорил о том, что она уважает место, где находится.

Она покачала головой:

— Поверить не могу, что ты спала с ним. Что у вас был роман…

— Не было никакого романа.

— Не могу поверить, что ты крутила роман с мужем моей подруги. — Ее глаза наполнились слезами. Она взмахнула рукой перед лицом, словно отгоняя непрошенные образы. — Роз, ты опозорила себя и меня. Не знаю, смогу ли я когда-нибудь…

Джордж открыл глаза.