Ошибка, которую я совершила - Пола Дейли

Насколько мне было известно, собака не пострадала. Я не помнила, видела ли ее раздавленной или раненой, но я тогда вообще мало что видела. Этого было недостаточно, чтобы успокоить Джорджа. Он так сильно расстроился, что даже заплакал, и тогда медсестра предложила позвонить хозяевам собаки.

Коридор был занят. Ко мне подошли два молодых врача — свежие, полные энтузиазма парни. В больницах существует неписаное правило, согласно которому врачи носят стетоскопы выставленными напоказ на шее, но те, кто пользуется ими постоянно — физиотерапевты, медсестры и прочие — должны держать свои стетоскопы в карманах. Просто, чтобы обозначить свое место во внутрибольничной иерархии. Проходя мимо меня, врачи перестали разговаривать и кивнули, безмолвно подтверждая мое право находиться в отделении интенсивной терапии. «Это было тактично», — подумала я.

Селия ответила на третьем гудке.

— Селия?

— Роз! Ты позвонила! Как Джордж? Ему лучше? Господи, пусть ему станет лучше! Как его нога? Они спасли его ногу?

— Ты видела? — спросила я, слегка ошеломленная.

Я ничего не помнила.

— Да, мы с Деннисом были там. Как Джордж. Господи, Роз, скажи мне наконец.

— Он в порядке. Надеемся, что с ногой все будет хорошо. Но она сильно пострадала. Он только что пришел в себя и… Селия? Он спрашивает о Фокси.

— Ах, с ней все хорошо.

— Правда?

— Она порвала крестообразную связку колена, потому что очень быстро побежала домой, но не говори об этом Джорджу. Не надо его волновать. Она в порядке. Честно, Роз.

Я выдохнула.

Я ввела Селию в курс дела и уже собиралась связаться с сержантом Эспинелл и рассказать ей об аварии, потому как, судя по ее сообщениям, она ни о чем не подозревала (разве они там у себя в полиции не разговаривают друг с другом?), когда увидела идущего по коридору Генри Пичи. В одной руке он держал букет цветов, а в другой толстую книгу в мягкой обложке. Видимо, он навещал Надин.

Он еще не видел меня. Его голова была опущена, и я на мгновение почувствовала желание нырнуть в отделение реанимации и закрыть за собой дверь. Я нажала кнопку звонка, и тут он меня заметил.

Нет, я не собиралась его избегать. Я отчаянно хотела поговорить с ним, извиниться, попытаться загладить вину. Но что-то в его походке заставило меня отступить. Его прежде прямая осанка исчезла, аура уверенности и силы развеялась. И впервые с того момента, когда Надин наехала машиной на моего ребенка, я испытала сильный прилив вины перед кем-то, кроме Джорджа.

Мой ребенок, хоть и раненый, остался прежним, а Генри почти исчез.

Я повернулась к нему лицом, и, заметив меня, он встал, как вкопанный. Я слабо улыбнулась и ждала, когда он подойдет ближе.

Он колебался. Несколько мгновений он стоял посреди коридора и смотрел на меня, как на дохлое животное посреди дороги. Что-то, что нужно обойти, и к чему неприятно прикоснуться.

Санитар с пустой инвалидной коляской попросил Генри немного подвинуться. Это, кажется, заставило его очнуться, и он продолжил идти.

— Привет, — сказала я.

— Привет, — ответил он, не глядя на меня.

— Как ты?

Он уклонился от моего вопроса и сказал:

— Я слышал, что Джордж сильно пострадал. Как у него дела?

— Уже лучше. Он спрашивает о Фокси…

Я подняла мобильник, как доказательство, что я вышла из отделения по важному делу.

Генри кивнул и попытался улыбнуться, как бы говоря: «Да, это на него похоже», но мышцы лица, кажется, его не слушались. Он пнул пол носком ботинка.

— Значит… — начала я, но он перебил:

— Мне нужно идти.

— Генри, подожди. Я должна тебе кое-что сказать.

Он вздохнул и посмотрел куда-то мне за спину. Поддавшись глупому порыву, я потянулась к нему, но он быстро отступил, как будто ожидал удара.

— Извини, — сказала я. — Прости, это была ошибка.