И сердце на куски - Марина Князева

Ваниль была охеренна. И я готов был взять все свои слова обратно. В ней не было ничего необычного. Нежная и фантастически красивая. Ей очень шел образ невесты. Настолько, что я даже дар речи потерял и как истукан стоял и глазел на нее. Хорошо, что стоял далеко и говорить слова приветствия не пришлось. Не смог бы выдавить и слова.

Чем больше смотрел на нее, тем больше злился. Какого хера? Зачем? Неужели так любит его?

Сел за первый попавшийся столик. Оказалось, что находился среди подружек невесты. Но так и лучше. Вряд ли недотроге сейчас нужны были мои извинения или обещания. Да и вообще какие-то слова. А когда пригляделся получше, то понял, что улыбка на ее лице приклеенная. И в глазах пустота. Ее терзали сомнения. И она, как и я, не знала, что делать. Просто проживала минуту за минутой, не зная, что ее ждет.

Помочь ей я не мог. Если бы я увидел ее до того, как она поставила свою подпись в ЗАГСе, я непременно бы все рассказал Смоленцеву. И плевать, что потом бы все пошло кувырком. Зато никто никого не обманывал бы. А теперь было поздно. И единственное, что я мог сделать, так это попробовать дать время недотроге. Может она смогла бы что-то придумать или на что-то решиться?

Выцепить Смоленцева оказалось не так-то просто. Он не отходил от невесты ни на шаг. Еще эти конкурсы и танцы. Я думал с ума сойду, пока мы не оказались со Смоленцевым и бутылкой вискаря в одной из вип-комнат.

- Обычно, невесту крадут, – пошутил Смоленцев, довольно потирая руки, увидев, как светлая жидкость наполняет высокие рюмки. – Слава богу! У меня уже от этого шампанского голова на части раскалывается.

- Ты любишь ее?

- Кого? Яну?

Я просто кивнул.

- Конечно! А почему ты спрашиваешь?

- Просто, – я пожал плечами. – Хочу знать, правда ли любовь существует? Ну, такая, чтоб до гроба вместе? Чтоб коленки тряслись и чтоб на край света? Чтобы взять и жениться, а потом до самого конца вместе?

Я нес такую ахинею, что сам чуть ли не ржал в голос. Но надо было как-то отвлечь Смоленцева и немного увлечь его виски. Одно радовало, что после шампанского долго Смоленцеву не продержаться. А еще удивительно, что он повелся на мой бред, зная, как я отношусь к этому выдуманному чувству.

- Да хрен его знает, – Смоленцев выпил и закусил долькой лимона. – Она моя. И больше ничья. Только со мной. Только мне. Это особый кайф. Когда до тебя еще ни один хер не был. Когда смотрит в твои глаза и верит только тебе.

Как я и предполагал, что у Смоленцева к Ванили были совсем другие чувства. Свои, нисколько не похожие на любовь, которую воспевают поэты всех времен и народов. И, значит, недотроге светила бурная ночь, если я не помогу ей разобраться со Смоленцевым. И я реально за нее переживал настолько, что даже проигнорировал чувство вины за свой хер, который был там, где мой друг даже в страшном сне не предполагал.

- Даже несмотря на то, что она самая обычная?

- Ты про Яну? Она не обычная! Ты просто ее плохо знаешь. Она невероятная!

Смоленцев пил. Я пил с ним. И чем больше алкоголя было в моей крови, тем хреновее мне становилось. Я понимал, что все неправильно. Что единственное, что я должен просто встать и увести Ваниль подальше от всей этой грязи. Ведь это я заварил кашу, которую глотнули все. Но по непонятной мне причине я продолжал подливать Смоленцеву и заговаривать ему зубы. А когда понял, что Ванька на последнем дыхании, просто отвел его к недотроге.

Она сидела испуганная и несчастная. Как же хотелось подойти к ней и хотя бы поговорить, но я лишь подмигнул ей и ушел. Она снова свой выбор сделала.

Чтобы не думать о Ванили и Смоленцеве, я прихватил первую попавшуюся согласную на все девчонку и увел ее с собой. Правда высадил ее по пути, выслушав песнь о том, что я придурок и козлина. Было наплевать. Даже на то, что я пьяный и за рулем.

Заехав в ближайший магазин и взяв еще бутылку виски, я поехал домой. Пил, пока не заснул. Прямо в кресле.