Каратель - Джессика Гаджиала

Это было не похоже на меня, но я думал, что это имеет какое-то отношение к тому факту, что я нёс ответственность за боль, через которую она проходило. В смешении с тем фактом, что меня до нелепости влекло к ней, она впечатляла меня, и, может быть, я слегка жаждал её благодарности, и вы вполне можете понять мой мотив.

Извращённый?

Да, возможно.

Полный самолюбия?

Определённо.

Но тем не менее честный.

Я был бы никем, если бы не был честен.

Солнце раскрасило небо почти через одиннадцать часов, пока принтер продолжал выдавать мне лист за листом, которые я осторожно скреплял степлером, перебирал и складывал в папку. У меня следка тряслись руки от недостатка сна и злоупотребления кофеина. Глаза казались опухшими и сухими. Шея и плечи хрустели. И, ну, мой желудок связался в тугой узел.

Потому что я был так уверен, что она придёт, что будет знать, что я говорил с ней прямо.

Но ничего.

Разбираясь с последней страницей за свою, видимо, полностью бессмысленную бессонную ночь, я наконец услышал это.

Видите ли, я находился внизу, в своём бункере.

Почему?

Скорее всего, самым точным объяснением будет паранойя.

Мой род занятий делал вероятным то, что в конце концов за мной придут комы. Если они вломятся в мой дом, в бункере я был отчасти в безопасности. Если они найдут вход в мой бункер… ну, я работал над этим. Я медленно, но верно копал маленький туннель. Не для побега, потому что, честно говоря, я находился слишком глубоко в глуши. Бежать было некуда. Скорее это было место, где я мог спрятаться, если они зайдут в бункер. И я нашёл чертовски умный способ спрятать дверь. Но это должно было быть просто местом для пряток, последней попыткой остаться свободным человеком, продолжать свою работу.

Так что я просто… естественно тянулся к бункеру, большинство времени.

Из-за чего было чертовски сложно услышать что-то сверху.

Но как только принтер перестал выплёвывать бумагу, с этажа выше донёсся определённый стук.

На само деле, было чертовски позорно, как быстро я откатил своё кресло обратно к ноутбуку, чтобы проверить наружную камеру.

Равно позорной была нелепая, практически дурацкая улыбка, которая угрожала расколоть моё лицо при виде склонённой головы Эвангелины, на тёмных волосах которой играло солнце, из-за чего они выглядели такими же шелковистыми, какими казались на ощупь.

Боже, я не мог вспомнить последний раз, когда улыбался так сильно, чтобы заболели мышцы щёк.

Месяцы?

Годы?

Я вообще когда-нибудь улыбался так широко?

Я закрыл папку, засунул её под мышку и пошёл к двери на верхний этаж.

— Ты не можешь просто сказать женщине, что её пытаются убить, а затем исчезнуть, придурок! — я услышал её крик через дверь, пока она стучала рукой по толстому дереву. На самом деле, я был уверен, что она дверь и ногой пнула.

Это была милейшая вещь, чёрт возьми.

— Не спеши раздеваться, — крикнул я, закрывая дверь в бункер и проходя к входной двери. — Или, если подумать, — произнёс я, открывая замки, — раздевайся, куколка, — добавил я, открывая дверь и обнаруживая девушку на крыльце, с комично приоткрытым ртом.

И, чёрт побери, снова появилась проклятая дурацкая улыбка.

Какого хрена?

— Кто пытается меня убить? — она быстро пришла в себя, качая головой и тяжело сглатывая.

На это я пожал плечами, прислоняясь к дверному косяку.

— Чёрт меня побери, если бы я знал.

Глава 7

Эван

Мне было тяжело, ладно, практически невозможно уснуть.

Поначалу потому что, ну, даже когда я пыталась закрыть глаза, в моих мыслях мелькало изображение отца и его приятелей с теми бедными, пострадавшими женщинами.

Когда я вернулась в свою комнату, мне нужно было закрыть вкладки с изображением, и моё тело десять минут сотрясали рвотные позывы, прежде чем я наконец взяла себя в руки.