Каратель - Джессика Гаджиала

Если быть достаточно сильным, чтобы добраться туда, охотники обустраивали хижины. Выживающие тоже. И, хоть вы определённо не захотите связываться с ними, наркоторговцы, которые любили выращивать травку в горах, где ничего не видно, тоже обустраивали хижины.

К тому времени, как я нашёл одну из таких хижин, практически месяц спустя, я исхудал от голода, став тоще обычного, что уже о чём-то говорило. Остались только кожа и кости.

Я мог убивать.

У меня хорошо получалось убивать.

А вот выслеживать и ставить ловушки получалось отстойно.

И в добыче протеина вроде как были более важные части.

По большей части я выживал за счёт дикой черники, клубники, корней индийских огурцов и, как бы отвратительно ни было это признавать, жуков и маленьких ящериц.

Я слабел.

И я умер бы, если бы не нашёл убежище и немного припасов чего-то протеиносодержащего, чтобы заправиться и снова быть в силах охотиться или рыбачить.

Так что, когда я наткнулся на хижину, мне было плевать, какая она была.

Я даже не заметил поле сзади.

Я видел только маленькую лачугу, которая предоставляла место для отдыха не на твёрдой земле и не обнажала меня перед стихиями и хищниками.

Внутри я нашёл кровать и консервированную фасоль.

Технически, это было воровство.

Но отец научил меня, что правила выживания допускают такие вещи.

Я ел фасоль прямо из банки, оставив бесполезную для меня наличку на месте упомянутой банки, в качестве благодарности хозяевам за их гостеприимство.

И лёг спать.

Проснувшись, я увидел перед лицом пистолет.

— Полегче, Джи, — сказал мужчина, стоящий за мужчиной с пистолетом, глядя на меня. — Он всего лишь ребёнок.

— Прекрати это чушь про ребёнка, — сказал Джи, качая головой. — В его возрасте я был главным на улице.

Больше мне ничего знать не нужно было.

Наркоторговцы.

Скорее всего, они выращивали травку.

Ну конечно.

Я отпустил из рук мачете, чтобы поднять руки вверх, с открытыми ладонями.

— Мне просто нужна была еда, — признался я, махая в сторону их припасов. — Я даже оставил на её месте деньги.

Возникла секунда тишины между двумя громилами, лет за двадцать, неопределённой национальности, но по большей части белыми. Тот, который не Джи, повернулся ко мне.

— Ты тут заблудился?

— Я… сбежал, — ответил я.

— Без шуток, — внезапно произнёс Джи, указывая на меня своим пистолетом. — Ты его не узнал? Приятель, этот малой во всех новостях. Там говорят, тебя похитили.

Что ж, это было мне на пользу, не так ли?

Никто не подозревал меня в убийстве?

Было такое чувство, будто груз с плеч подняли.

— Подожди, — произнёс Джи, наклоняя голову на бок, его взгляд стал чуть мудрее, чем можно было ожидать от типичного отморозка. — Если тебя не похищали… и ты сбежал… — он затих, улыбка стала слегка озорной. — Это ты сделал, да? Ты зарезал тех парней? Своего отца и его друга? Чёрт побери, это хладнокровно, малой, — Джи явно нравилась эта информация. — И что теперь, убийца папочки? Ты просто будешь слоняться в этих горах всю свою жизнь? Станешь каким-то сумасшедшим лесником?

Я медленно поднялся на кровати, разминая шею.

— Я не загадывал так далеко.

— Без дерьма. Ты практически наполовину мёртвый, а сезон ещё не разыгрался.

С первой встречи было понятно, что Джи парень без границ. Он вырос на улицах Балтимора, уворачиваясь от пуль и всаживая их в других. Он не был склонен к пощаде, даже для четырнадцатилетнего ребёнка. Но он был за взаимное уважение. И каким бы грубым он ни казался, он был бизнесменом до мозга костей.

Его приятель, Микки, вышел из того же района, но обладал приличным воспитанием, испытывал в жизни какую-то любовь, которая сделала его чуть мягче к нарушителю в его хижине.

— Так ты понимаешь, что только что показал нам свои способности, верно? — спросил Джи.