The Мечты. О любви - Марина Светлая

— Помню, но просто так тебя бы на кухню не занесло.

— И что я считаю тебя лучшим, что случилось в моей дурноватой жизни, — тоже помнишь?

— Рома, не пугай меня, — велела Женя. — Что ты уже натворил?

— Написал завещание, вы с Лизой после моей безвременной кончины будете всем обеспечены, — хохотнул Моджеевский.

— Если ты не прекратишь ерундить, то она очень скоро наступит.

— Боюсь, что твой отец доберется до меня раньше за проделки моего сынка, — расхохотался, в конце концов, Роман и притянул Женю к себе, крепко ее обняв.

Женька ойкнула и прошептала:

— Лютует?

— Да позвонил только что. К ответу призывает. Походу, кто-то его уже посвятил в тайны мадридского двора, и, видимо, это были не дети. Воспитывать кого-то собрался… надеюсь, что не меня. Тебя папа в детстве наказывал?

— Нет, но… — она набрала в легкие побольше воздуха и быстро выдохнула: — Это я проговорилась.

— Как ты? — не понял Моджеевский, но улыбаться не перестал.

— Ну вот так, — развела Женька руками. — Понимаешь, Богдан уже неделю у Юльки живет.

— О-па! А вот это новости! И мне ничего не сказал! Может, они там уже развод оформили и расписались, а от нас с твоим отцом шифруются?

— Вряд ли… Но там же соседи, ты сам знаешь. Отец сердился, мол, Юлька в дом мужика привела, а от него прячет. Ну я и сказала, что Богдан не прячется.

— Как-то быстро слухи распространяются даже для нашего села, — проворчал Ромка.

— А? — удивленно переспросила Женя, задумалась и, догадавшись, что благоверный среди всеобщей кутерьмы просто-напросто потерялся, где кто обитает, улыбнулась. — А! Юлька же на Молодежной сейчас, в Светкиной квартире.

— Прямо у нашего папы под носом? — опешил Роман.

— Ага.

И Моджеевский отпустил свою супругу, усевшись на ближайший стул. Впрочем, отпустил ненадолго. Потому как за руку заставил ее приземлиться к нему на колени.

— Как ты думаешь, Богдан — камикадзе или просто псих?

— Я думаю, что у Юльки тоже ориентиры сбиты.

Несколько секунд Рома о чем-то думал — процесс раздумий ясно отражался на его лице в виде вертикальной морщины, пересекавшей лоб аккурат меж седоватых бровей и уходящей на переносицу — под очки. А потом, очевидно, расставив все по местам, рассмеялся, не отказывая себе ни в громкости, ни в продолжительности смеха. Практически до слез.

И лишь немного успокоившись, сообщил:

— Ты знаешь, что мой балбес на твоей бестолочи реально жениться собрался?

— И что ты находишь в этом смешного? — удивленно поинтересовалась у своего веселящегося супруга Женя.

— Ну а что же? Плакать, что ли? Тут радоваться надо. Вот я и радуюсь.

— Ты ржешь! — уточнила Женька.

— Ну я просто подумал, что у нас это семейное — западать на сестер Малич, но вести их к алтарю очень… окольными путями. И согласись, я был пошустрее.

— Так ты и живешь на четверть века больше! Поднатаскался, — рассмеялась Женя и благодушно чмокнула мужа.

— Набрался опыта, — поправил Роман и прижал ее к себе покрепче. — Это они у нас таскались, кто где… А он ведь ее правда любил все это время, представляешь? Оказывается, так бывает, Жек…

— Будем считать, что я не заметила про опыт, а ты не станешь настаивать на том, что они таскались.

— Вот что значит жить с умной женщиной. Делать-то мы с ними что будем? Отец предлагает заняться их дисциплиной. Все-таки нехорошо, что он обо всем не от них узнал. Чего тянут?

— Того! — буркнула Женя. — Они собой заняты. А если вас это не устраивает, то делайте с отцом что хотите!

Она подхватилась с его колен и сунула нос в духовку, откуда уже пряно тянуло ванилью и корицей. А вслед ей полетело задумчивое моджеевское:

— Если мы начнем делать что хотим, то тебя же первую это возмутит… Нет, тут план нужен… стратегия… чтобы не наломать дров…

… куда ее приведет происходящий вокруг бардак

***