Кто сверху? - Ольга Джокер

Как скоро я смогу выйти на работу? Помощница Света неплохо справляется с возложенными на нее обязанностями, но я ощущаю острую нехватку мозговой деятельности, сидя дома. Хочется общаться с клиентами, делать отчёты, проводить планёрки и руководить.

Словно понимая, что речь идет именно о нём — ребенок пинается. Сильно, в область пупка. Я кладу ладонь на живот и усмехаюсь, вспоминая, как испугалась первых отчётливых толчков на четвертом месяце беременности. Не думала, что впервые это будет так — нежно, приятно и даже трогательно.

А затем идиллию нарушает внезапно возникшая судорога в левой ноге.

— Твою мать! Ааа! Что же так больно-то? — я хватаюсь за ногу и скулю от неприятного колющего ощущения в лодыжке.

Дверь моей комнаты с грохотом раскрывается и в нее врывается сонный Воронов в одних штанах на голое тело.

— Что случилось, Федотова? Начались схватки?

Мне хочется засмеяться, но вместо этого я неприятно щурюсь от боли.

— Судорога, — указываю кивком на ногу и продолжаю стонать.

Даниил понимающе садится на край кровати и берет мою ногу в свои теплые руки.

— Здесь? — спрашивает, касаясь пальцами лодыжки.

Я молча киваю и заметно напрягаюсь. Руки Дани медленно растирают мою ногу, убирая неприятные ощущения. Боль постепенно проходит, но я не спешу говорить об этом другу. Почему? Потому что ко мне давно не прикасались сильные мужские руки и сейчас я готова поклясться, что это самые приятные касания за время моей беременности. Теплые, уверенные и … немного возбуждающие.

— Вижу по твоим глазам, Федотова, что судорога прошла? — Даня усмехается, увидев мое блаженное лицо.

— Прошла. Только… — я закусываю губу и не решаюсь заговорить дальше.

Чёртовы гормоны сделали из меня сопливую девчонку, которая не хочет оставаться в одиночестве. Хочет казаться нужной и важной.

— Что только? — переспрашивает Воронов, прекращая массировать ногу.

— Останься со мной, пожалуйста… Вдруг боль еще вернется?

Он приподнимает левую бровь от удивления и перемещает мою ногу на кровать.

— Странные вы создания, женщины. Сразу ты строго-настрого запрещаешь мне заходить в свою комнату, а теперь просишь, чтобы я остался?

И тут я, мать вашу… начинаю плакать. Нервы совсем ни к черту. Наверное, впервые за долгое время я чувствую себя несчастной и жалкой. Маме я не нужна, братьев и сестер не имею, Андрей сегодня намекнул, что я много ем и выгляжу на троечку, а Даня не хочет спать со мной. И сильная девочка сломалась, дала волю чувствам и эмоциям.

— Ты чего Федотова? Чёрт, ты плачешь что ли? — он ложится рядом и проводит пальцами по моему лицу, утирая слезы. — Я никогда не видел, чтобы ты плакала. Даже когда ты развелась со своим первым мужем. Даже когда тебя уволили с первой работы за частые опоздания. Даже когда ты узнала, что один из твоих бывших гей.

Я начинаю улыбаться и прекращаю лить слёзы. Смотрю в темные глаза напротив, в которых не осталось ни капли вечерней злости ко мне.

— Прости, что обидел тебя.

— Это не ты меня обидел, — начинаю я. — Просто Андрей сегодня сказал, что я много ем. Посмотрела на себя в зеркало со стороны и всё поняла. Я теперь не нравлюсь мужчинам и больше не возбуждаю их своим внешним видом. Что если так будет всегда, Воронов?

Даня поддается чуть вперед, утыкаясь в мое бедро напряженным членом.

— Ты меня возбуждаешь, Федотова. Видишь как? — спрашивает тихим голосом с хрипотцой.

Я улыбаюсь и провожу рукой по каменному члену сквозь тонкую ткань штанов.

— После полугодового воздержания у тебя даже на пенсионерку встанет, Воронов. Знаешь что, наплюй на нашу договоренность. Если мне нельзя заниматься сексом это не значит, что и тебе нельзя…

— Нет, Федотова — договор так договор.

Он поворачивается на спину и закрывает глаза.

— Давай лучше спать.