Дикарь - Надежда Мельникова

Я и Михайлов? Серьёзно?! Человек, выбросивший меня на мороз? Едва не переехавший машиной? Обманувший свою жену с лучшей подругой и несправедливо зажавший половину её имущества? Боже мой. Я сошла с ума.

Моргнув, прихожу в себя.

— Я же не в твоём вкусе, — огрызаюсь и смыкаю зубы на его пальце.

Клац, и дикарь, оскорбившись, убирает руку, мрачнеет. Надеюсь, ему больно.

Попрекаю, вспоминая его же слова:

— И я не должна даже рассчитывать на твою благосклонность.

Встаёт, отходит в сторону. Скрещивает руки на груди, как будто решает, что со мной делать. А потом, словно что-то слышит, оборачивается и, глядя на дверь в другую комнату, уходит, оставляя меня в полнейшей растерянности. В состояниии душевного разлада, колебания между желаниями, чувствами, мыслями. Что я творю?

Подхватив с пола покрывало, обматываю его вокруг груди. Наклоняюсь к чашке, пью, закусывая бутербродом. Жую, толком не соображая, что делаю. Дикарь не обманул, в бутербродах действительно жареное мясо. Очень вкусное, в меру солёное и сочное.

Но это не решает моей проблемы. От него мне нужна подпись, а не физический контакт. В полнейшем недоумении оглядываюсь по сторонам. В ту дверь, за которой исчез дикарь, я соваться не хочу. Я голая, а там, кажется, кто-то пришёл.

Есть ещё одна. И это ванная. Забегаю туда и с радостью обнаруживаю свои штаны и кофту, лифчик и колготки, аккуратно развешанные на змеевике. Одежда немного подсохла, и я с радостью её натягиваю.

Но, несмотря на то что я поела и выпила чаю, не могу забыть его вкус. Сую ноги в штанины, а перед собой вижу его лицо, глаза, наполненные страстью, и сильные руки, способные растопить даже ледяную глыбу. В голову некстати приходит мысль: а было бы мне с дикарём так же скучно в постели, как с гражданским мужем? Смог бы он заставить меня…

Всё горит. Живот, руки, грудь и даже губы. Пальцы ног и рук словно от гриппа выкручивает. Какая невероятная реакция на совершенно пошлый манёвр. Да не должна нормальная женщина дышать так часто от подобных вещей. Мне бы ведро воды на голову или лёд под мышки.

Мотнув башкой, выхожу обратно в комнату с камином. Забыть. Просто выкинуть из головы и настаивать на подписи. Главное, получить документы.

Думаю, бояться мне нечего. Михайлов слишком гордый, чтобы брать меня силой, поэтому надо начать с себя. Не реагировать.

Успокаиваю нервы. Жду. И смотрю на другую дверь. Ту, за которой он скрылся. Слышны разговоры.

Выхожу и, оторопев, едва не падаю.

— Где она, Даниил? — вытирая кровь под носом, стоит у входной двери староста. — Люди видели, что именно ты её увёл.

— Я здесь, Семён. Сейчас господин Михайлов подпишет бумаги, и мы поедем.

Дикарь оборачивается, усмехаясь:

— Мне искренне интересно, куда ты их спрятала, у тебя же даже сумки нет.

Точно. Сумка осталась в клубе.

— Твои вещи у Петьки в машине, поехали ко мне.

Дикарь снова скрещивает руки. При этом его голая мускулистая грудь кажется ещё более крепкой и рельефной. Он приподнимает бровь и как бы произносит: «А ты не промах, Барби».

— Надо же, какая ты популярная. Прям всколыхнула местное болото.

— Так, во-первых, — обращаюсь к старосте, игнорируя дикаря, — вы с глубокоуважаемым Петром пили. И садиться с вами в машину опасно.

— А во-вторых? — помогает мне дикарь и явно стебётся при этом.

— А во-вторых, я буду ночевать у Степановны.

— Ой, да ладно, здесь гибэдэдэшников нет. К тому же до Степановны нужно добраться, — настаивает Семён, явно настроенный крайне решительно после драки. Прям оперился, не надо было с ним танцевать. — Это не близко. Дорога знакомая. Вчера вечером мы это уже проходили.

— Меня подвезёт Даниил Александрович.

Дикарь смотрит то на Семёна, то на меня и снова приподнимает бровь, смерив меня глубокими тёмными глазами. Удивляясь моей наглости.

— Ты ещё даже на еду не заработала, не то что на извоз.