Дикарь - Надежда Мельникова

— Сочувствую, — смеётся жгучая брюнетка Алла, разглядывая себя в маленькое потертое зеркальце и прокрашивая губы в убийственно алый цвет.

Покончив с губами, смотрит прямо на меня.

— Послушай меня, Забава. Если бы не кредит и отец-алкаш, я бы ни за что на свете не устроилась на эту работу. Как бы тебе объяснить. Уж лучше на кассе в «Пятерочке». Но там надо очень следить за тем, что делаешь, во время работы говорить только с клиентами и вежливо, опять же деньги — в общем, это не для меня. Здесь я чувствую себя свободнее, хотя это не значит, что тебе тут понравится. Потому что теперь ты будешь целый день общаться со стариками и старухами с деменцией, которые не дружат с головой и ходят под себя. А ещё они очень любят выносить мозг, вечно на что-то жалуются, постоянно придумывают, в общем, контингент наших клиентов в преклонном возрасте в основном совершенно неадекватный. Если любишь себя и ценишь, беги отсюда.

Вздохнув, складываю документы стопочкой. Да уж. У меня была возможность заработать приличную сумму, но я всё профукала, потому что выданный мне объект для работы использовал меня как последнюю…

Ладно, сама виновата. Как говорится, иногда полезно вовремя закрыть рот. Во всех, чёрт меня дери, смыслах.

— Слушай, дорогая, — вклинивается в наш разговор высокая Светлана с короткими белоснежными волосами, — я работаю социальным работником с девятнадцати лет. Мамка меня сюда устроила сразу после училища. Не слушай Алку. Она просто переживает, что мечтала стать президентом, но в итоге, естественно по ошибке, залетела в Центр социального обслуживания населения Центрального района.

— Ой, да заткнись ты.

— Я никогда не дорабатываю до пяти. Кого-то бабушки отпускают ещё раньше или вообще говорят, что не надо приходить. Короче говоря, иногда получается работать до четырех часов, если ты, конечно, не нарвёшься на гнев руководства и тебе не подкинут тяжёлых. Ну первое время, может, год-два, конечно, именно ты будешь обслуживать лежачих и тяжёлых, от которых мы с Алкой хотим избавиться. Тут уж извини, как в армии. Мы деды, а ты новобранец. Будешь, Забава, пока что перерабатывать. Сама понимаешь, об этом начальству желательно помалкивать. Так я в своё время ухаживала за лежачим мужиком, который при встрече мне показывал свой половой орган. Постепенно мы нашли общий язык. Деньги с него не брала, мужик аж плакал, когда меня перевели на другой участок. Первое время непривычно, противно, но потом берёшь себя в руки и делаешь свою работу. Кто-то же должен им помогать. Верно? Почему не мы? Вот так насмотришься на одиноких и начинаешь жалеть их. Семей нет. А если и есть, то они от них отказались. Меня этот мужик внучкой звал. До сих пор его помню.

Спокойно сажусь на место. Стараюсь не дёргаться. Пытаюсь отвлечься от дурных мыслей. Директор на собеседовании говорил, что меня ждёт бумажная работа. Что я буду с архивом работать, в компьютер данные вносить. Порядки наводить.

Похоже, понимая, что мне некуда деться, он слегка приукрасил мои должностные обязанности.

А Светлана продолжает рассказывать, при этом складывает несколько листов бумаги и с грохотом проделывает в них отверстия дыроколом:

— Клиенты есть разные: противные и не очень. Но дело даже не в этом. Многие девочки, имея маленьких детей, работают из-за удобного графика. Опять же есть приятные бонусы. Это ведь бюджетная организация. Каждый год положены подарки, нередко предоставляют путёвки на турбазы и в санатории. У тебя есть дети, муж?

Мотаю головой, опустив глаза.

— А что так? Вроде не страшная, — смеётся Алочка.

— Ты, как всегда, за языком не следишь, — смотрит на сослуживицу искоса и снова бьёт дыроколом, отчего я ещё раз вздрагиваю. — Не обращай на неё внимания, Забава, у неё в голове только мужики и брак. Алла считает, что прилепиться к какому-то мужику — это главное в жизни.

— Ну если ты планируешь здесь всю жизнь провести, то я нет.