Дикарь - Надежда Мельникова

— Женат? — суровым голосом спрашивает Светлана, заочно осуждая мою несуществующую связь с несвободным мужчиной.

— Кто?

— Он, — кивает на дверь.

Обожаю женский коллектив. Всегда найдётся, о чём поговорить.

— Да нет. Он просто грубый и неотёсанный мужлан, которому никто не нужен, кроме его коня.

Светлана начинает хохотать, а я, чтобы хоть как-то остудить щёки, прижимаю руки к лицу тыльной стороной ладоней.

— Судя по тому, как он тут на тебя сейчас смотрел, Забава, ему нужен не только конь. Оно и понятно, ты девка аппетитная.

— Обычная я, — раздражаюсь.

— Поверь мне, Забава, ты пухленькая в нужных местах, мужики это ценят. Груди вон рубашку рвут. Губы большие, глаза огромные. Он на тебя так смотрел, будто хотел разложить прямо тут, а потом…

— А потом свалить, громко хлопнув дверью.

Светлана опять смеётся, а я в тысячный раз беру ручку и пытаюсь писать дневник. Вот на кой он сюда припёрся? Только разбередил.

— Это не мое дело, Забавушка, — никак не займётся работой Светлана, — но смотри, а то Алла сейчас быстро его в оборот возьмёт, она девка ушлая. С мужиками умеет. Упустишь. А она уведёт. Гены отличные. От такого только детей рожать.

Вздыхаю.

— Вот и прекрасно. Я желаю им счастья. И детей. Пригласят на свадьбу — приду. Подарю утюг.

— Ага, только руки при этом спрячь под стол, а то колотятся сильно, когда ты о нём говоришь.

Стараюсь не обращать внимания. Креплюсь. Держусь.

Какое-то время молчим. Потом у Светланы звонит внутренний телефон, и она сообщает, что мне нужно пойти в приёмную, к начальству.

Мне это совсем не нравится. Сейчас Михайлов подумает, что я специально за ними в коридор побежала. Беру дневник и ручку. И, разминувшись в дверях с Аллой, не смотрю на неё, уверенно иду к лестнице.

Увидев меня, дикарь усмехается. Закатываю глаза и, прижав к себе тетрадь, обхожу его стороной.

К моему удивлению, он идёт за мной.

— А почему домой не принёс серёжки? Какая необходимость была тащить их ко мне на работу? Раз уж ты такой весь со связями. Принёс бы домой.

Оборачиваюсь, натыкаясь на тяжелый тёмный взгляд.

— Задача была вернуть тебе серёжки, а не наносить дружественный визит. Куда было ближе от въезда в город, туда и явился.

— О как! — согласно киваю. — Понятно! Тоже верно.

Останавливаюсь и, повернувшись к нему лицом, скрещиваю руки, прижимая тетрадь к груди.

Он на неё смотрит. Надеюсь, на тетрадь, а не на грудь.

— Скажи-ка, Михайлов, а откуда Степановна так много знает о тебе и Елизавете? — прищуриваюсь.

Он осматривает мою тетрадь, поднимается взглядом выше. По шее в разрезе офисной блузки к лицу. Я ещё, дура волосы заколола, так бы хоть прикрылась ими, как шторкой. В ответ зачем-то смотрю на его рот. Дурные у него губы, какие-то идеальные, прям как с картинки. Одёрнув себя, перевожу взгляд на тёмную макушку.

— Степановна — бабка Елизаветы.

— Чего? — удивлённо приоткрываю рот. — Вы из одной местности родом? А почему Степановна так негативно о своей внучке отзывается, и отчего тогда Елизавета у неё не спросила, где ты? А позвонила мне?

— Бывшая сейчас в деревне?

— Ну была вчера. Может, всё ещё ищет тебя под пнями и деревьями, — усмехаюсь и, ещё раз встретившись с ним глазами, отвожу свои в сторону. Он когда на меня так смотрит, меня аж дрожь пробивает.

А дикарь размышляет и тоже усмехается:

— Вот почему меня Степановна так скоренько в город снарядила. Мол, отдать надо твои сокровища. Нехорошо. Дорогая вещь. Вот же зараза.

Нахмурившись, думаю о том, что услышала. Как же она может быть её внучкой?

— Я скорее поверю в то, что ты внук Степановны, чем Елизавета её близкая родственница.

— Есть кое-что, чего Степановна никогда не простит Елизавете.

Дикарь мрачнеет. Как будто меняется в лице. А затем ощетинивается и начинает действовать.

— Ладно, хватит болтать.