Дикарь - Надежда Мельникова

Горячо, тесно, прекрасно! Мои глаза вылезают из орбит от осознания того, что мы с ним сейчас без защиты.

— Не боись, я умею себя контролировать! — объявляет дикарь и двигается с бешеной силой.

А я задыхаюсь. Пытаюсь остановить, но вместо этого хватаюсь за край стола и выгибаюсь дугой ему навстречу. Начинаю постыдно стонать.

И, когда я почти готова возмутиться, что никому не позволено иметь меня без презерватива, он раскладывает меня на столе окончательно, так что голова свисает, и, наклонившись, кусает соски.

— Ты красивая! Ты ужасно красивая! Причём с ног до головы! Куда ни глянь!

Вот это комплимент! Вот это, понимаю, крик души, порыв и стремление!

Всё! Шансов нет! Опять кончаю!

Скрипы, стоны, шарканье ножек по полу…

Бедная Степановна. Вдоль и поперёк осквернили её милый, душевный гостиничный дом.

Для фиксации и собственного удобства Даниил сжимает меня в тисках объятий и так быстро скользит внутри моего тела, что я вообще ни во что уже не въезжаю.

Быстрее и ещё быстрее, дрожа, врываясь, пульсируя. Взахлёб, ненасытно целуя друг друга взасос. От азарта и обоюдного энтузиазма вращается комната и кружится голова. Удивительно, как мы не разваливаем стол, и поразительно, как дикарь, надеюсь, что вовремя… успевает покинуть моё женское естество.

Глава 30

Глава 30

— Там твоя жена, староста и какая-то женщина.

Случайно взглянув в окно, отталкиваю от себя Михайлова и спрыгиваю со стола. Всё болит, как будто по мне трактор проехал.

— Что? — поправляет штаны дикарь, нахмурившись, смотрит в указанную сторону.

— Идут по тропинке прямо к дому Степановны. Надо что-то делать со всеми теми ключами от этого дома, что розданы людям по всей деревне. Это же ненормально!

Дикарь лениво натягивает майку. И, в отличие от меня, спокойно осматривается. Я же ношусь по дому как оголтелая. Подбираю трусы. Снимаю майку, натягиваю лифчик, потом опять майку.

— Выгоню их, — зевнув. — Что им понадобилось в субботу утром в доме Степановны? Подождут до понедельника.

Пытаюсь навести порядок. Собираю разбросанные в порыве нашей страсти вещи. Заправляю кровать. Но времени катастрофически мало. Подхватываю брошенную на пол пачку презервативов, и тут меня осеняет.

— Ты его не вымыл! — сердито наезжаю на дикаря.

Выхожу из спальни, прижимая к груди золотистую коробку с сердечками.

— Кого?

Опять зевает, ставит в раковину тарелки, принимается натирать их губкой. Да так невозмутимо, что у меня просто слов нет.

— Кого? Кого! — передразниваю. — Прибор ночного видения, конечно же. И теперь он плохо работает средь бела дня.

— Ничего не понимаю, — принимает Михайлов суровый вид.

— Надо запомнить, что утренний секс делает тебя совершенно неторопливым в интеллектуальном смысле.

Помотав головой, дикарь смотрит за окно. Гости уже на крыльце.

— Всё же надо начинать бить тебя ремнем, — беспощадно приподнимает правую бровь, разглядывая меня с порицанием.

Закатываю глаза прямо под самый лоб.

— Мы не помылись, Даниил, с вечера, а потом ты снова его поместил в меня. Понимаешь?! — перехожу на громкий, истеричный шёпот. — Они могли выжить!

— Кто? Динозавры? — смеётся Михайлов, а мне вот совсем не смешно.

В дверь стучат.

— Я обязательно тебя искупаю, когда гости уйдут, — подмигивает и, оставив тарелки, неспешно идёт к двери.

— Добрый день! — торжественно объявляет Семён через порог.

И осматривается вокруг, как будто муж, заставший жену с любовником. Нагло шарит глазами по дому Степановны. Что-то вынюхивает.

— Открыли бы своими ключами, откуда такая скромность? — язвлю я.

Опомнившись, прячу за спину пачку с резинками. Первым заходит Семён. Сейчас он выглядит совсем иначе. На нём костюм, и он смотрит на меня с пренебрежением. Что я ему сделала, не пойму?