Я не понимаю внезапной перемены в отношении Виктора. Действительно ли мой комментарий о его безопасности задел так глубоко? Я не могу понять, но вижу, как его взгляд метнулся к Левину, а затем Виктор кивает.

Левин протягивает руку, хватает меня за запястье и тянет его мне за спину. Это не очень жесткий захват, но этого достаточно, чтобы застать меня врасплох и заставить ахнуть, когда он выкручивает его у меня за спиной, холодная паника снова захлестывает меня.

— Ой! — Я вскрикиваю, напрягаясь. Это именно то, чего Левин говорил мне не делать, и я слышу, как он выкрикивает это, его слова прорезают туман страха.

— Расслабься, Катерина!

— Ты выкручиваешь мне руку! — Я огрызаюсь и слышу смех Левина. Это не жестокий смех, но что-то в нем пробуждает воспоминание: Степан смеется, склоняясь надо мной, и боль в моем запястье, где пальцы Левина прижимаются к рваной ране, внезапно, кажется, усиливает всю остальную боль в моем теле. Я внезапно освобождаюсь от этого, вырываю свое запястье из его руки, несмотря на острую, жгучую боль, которая следует за этим, и отшатываюсь назад, чувствуя, что бледнею.

— Просто дыши, — говорит Левин, и я смотрю на него снизу вверх, сжимая запястье.

— Я пытаюсь, — шиплю я, и его рот дергается, возможно, это самое близкое подобие улыбки, которое я когда-либо видела на его лице.

— Ты сердишься. Гнев, это хорошо, Катерина. Он лучше, чем страх. Гнев поможет тебе справиться. Если ты когда-нибудь окажешься в ситуации, когда тебе придется защищаться, позволь себе разозлиться. Позволь себе почувствовать ярость из-за того, что кто-то пытается причинить тебе боль, воспользоваться тобой. Используй это и отбрось страх.

— Тебе когда-нибудь приходилось это делать? — Вопрос вылетает раньше, чем я того хочу, и Левин мгновенно напрягается, его лицо вытягивается.

— Это не имеет отношения к твоему обучению, — многозначительно говорит он, и мне приходится бороться с тем, чтобы не закатить глаза.

Конечно, он не собирается мне рассказывать. Мы не друзья, даже не настолько близки, как могли бы быть настоящие тренер и ученик. Мне нужно помнить это. Как бы мне ни хотелось на кого-то положиться, у меня нет никаких гарантий в этом. Не здесь.

— Дыши, — слышу я, как Левин снова инструктирует, и заставляю себя сосредоточиться на этом, на механике дыхания, вдоха и выдоха, вдоха и выдоха. Я в безопасности, говорю я себе, заставляя себя отпустить запястье. Это ненастоящее. Левин не причинит мне вреда. Он учит меня, как защитить себя. Бояться нечего. По крайней мере, здесь ничего нет.

Уверена ли я в этом?

Я говорю себе, что, если я научусь этому, это не имеет значения. Я смогу защитить себя, несмотря ни на что. Хотя я не уверена, насколько я в это верю.

— Не все это будет так просто, — говорит Левин, сжимая губы в твердую линию. Не похоже, что ему все это так уж нравится, но я не думаю, что это имеет значение. Что бы Виктор ни сказал, он сделает. — Злоумышленник будет намного, намного сильнее, чем я только что был, — говорит он, его голос приобретает тот суровый тон, который я так хорошо знаю от Виктора. — Ты должна быть готова к этому.

— Мне нужно быть готовой ко всему этому сегодня? — Парирую я, свирепо глядя на него. — Потому что я не думаю, что я в той форме, чтобы провести десять раундов с кем-либо прямо сейчас.

— Нет. — Рот Левина снова дергается, как будто я сказала что-то смешное. — Но нам действительно нужно продолжить еще немного. Ты готова попробовать еще раз?

Я колеблюсь, но я знаю, что на самом деле у меня нет выбора. Мне не нужно смотреть на Виктора, чтобы знать, какое выражение будет на его лице, или спрашивать, чтобы знать, что он не собирается отпускать меня, пока мы не пройдем все, что он поручил Левину показать мне сегодня. Я могла бы также покончить с этим. Я быстро киваю Левину и вижу, как напряжение в его плечах немного спадает.