Запретная любовь - Халит Ушаклыгиль (2023)

— Да, да, я знаю, Вы разумно решите. Вы придёте к выводу, что меня будут считать самой счастливой девушкой на свете, верно? Не беспокойтесь, я об этом знаю… Но если я уже год хочу умереть, что выйдет из счастья, подкреплённого Вашей логикой? К тому же, мадемуазель, могу я Вам кое-что сказать? Вы же на меня не обидитесь… Вы лжёте, мадемуазель! Вы всё ещё меня любите, поэтому считаете нужным лгать. Всё, что Вы сказали и что хотели сказать — ложь… Знаете, что в Вас настоящего и правдивого? Были же две слезинки, которые недавно скатились с Ваших глаз? Они, и только они, были правдой.

Бледное лицо Нихаль покраснело. Она подняла голову, дитя и старая дева посмотрели друг на друга, ресницы обеих задрожали и мадемуазель Де Куртон сказала хриплым голосом:

— Поплачьте, дитя моё! Иногда слёзы приносят больше пользы, чем разум.

Нихаль зарыдала, а по щекам старой девы текли две безмолвные слезинки.

Бешир замер, когда увидел их плачущими.

— Маленькая госпожа плачет? Почему маленькая госпожа плачет? — спросил он.

Нихаль, улыбаясь со слезами на глазах, сказала:

— Ты что, с ума сошёл, Бешир? Зачем мне плакать?

Когда они вернулись, то увидели, что все были готовы к трапезе. Пейкер и Бихтер сидели по краям коврика с покрасневшими лицами и глубоко дышали от усталости. Бихтер вытянула ноги и были видны её тонкие шёлковые чулки в открытых туфлях.

— Не могу пошевелиться, — сказала она. — Я поем прямо здесь, если Вы подадите мне еду на тарелке.

Эта идея всем понравилась. К ней присоединились Фирдевс Ханым, специальное кресло которой передвинули, и Пейкер, сидевшая на коврике, слегка опираясь на мужа.

Бехлюль сказал: — Я и дядя Вас обслужим!

Все закричали, увидев Нихаль. Отец сказал:

— Куда Вы сбежали? Ты гуляла на солнце, лицо и глаза покраснели…

Бюлент с большим куском холодного куриного мяса в руке сказал:

— Сестра, иди сюда! — он подмигнул, пытаясь объяснить, что место, где он находился, было очень близко к еде. Бехлюль, нарезавший холодное жареное мясо в тарелку у него в руке, спросил у Фирдевс Ханым:

— Две сардины, немного икры…. Вы любите обычную икру? Очень рекомендую, вчера я потратил целый час, чтобы её найти. Дядя, дайте вилку.

Передав тарелку Фирдевс Ханым, Бехлюль повернулся к Пейкер. Он впервые заговорил с ней после того небольшого случая:

— Положить Вам курицы?

— Всего положите. Я нагуляла такой аппетит за время игры, что, кажется, не наемся, — ответила Пейкер.

Они уже помирились. (Бехлюль говорил себе:

— Разве не так всегда начинают женщины, которые завтра бросятся в ваши объятия? Сегодня они говорят о мужьях, детях, долге, чести, а завтра отвергают прежних возлюбленных, отдавшись любовной лихорадке. Кто может заставить меня поверить, что Пейкер, научившись со мной любви, не скажет, что всё, что она чувствовала до того, как попала в мои руки, было кучей лжи? Что она говорила? Она говорила, что является женщиной, которая слушает и изучает себя; какие пустые слова!

Да, они уже помирились.) Бехлюль вдруг подумал о недавней фразе молодой женщины.

— Философская фраза, постоянно повторяемая устами женщин, которые хотят выглядеть немного серьёзными, немного умными! — сказал он. — Слушать себя? Но это невозможно. Смогут ли они среди всевозможных голосов женских сердец услышать тот, который расскажет правду об их создании? Они всегда говорят, что слушают себя и всегда заблуждаются. Женщины обманывают нас, мужчин, но есть те, кого проще обмануть и быстрее ввести в заблуждение: они сами! Поэтому прежде они начинают с себя. Пейкер! Сегодня она пытается обмануть себя. Я должен быть очень наивным, злобным мужчиной, чтобы не понимать и не видеть этого. — Потом добавил:

— Ох, красавица! Как мы посмеёмся, когда будет говорить об этом!

— Бехлюль Бей! Виноград, пожалуйста, подайте мне виноград.