Запретная любовь - Халит Ушаклыгиль (2023)

— Мадемуазель, Вы заставляете меня почувствовать ещё больше любопытства. Я не вхожу в число тех, кто понимает чувства Нихаль. Я уже некоторое время замечаю в ней такие мелочи, такие странные обиды, особенно сегодня с утра… Вы поверите? Признаюсь, мадемуазель, иногда я думаю, что в доме есть те, кто хочет воспользоваться слабыми нервами ребёнка. — Улыбка Бихтер стала заметнее. — Например, прислуга, несомненно, входит в их число… Вы же знаете, мадемуазель, что, желая полюбить Нихаль и заставить её полюбить меня, я сделала и делаю больше, чем возможно для женщины?

Между мадемуазель Де Куртон и Бихтер впервые проходил такой разговор. Старая дева вдруг оказалась в сложном положении между падчерицей и мачехой. Она почувствовала, что сегодня, на природе, после этого разговора, который состоялся во время игры в мяч, её положение в доме изменилось и для неё начнётся невыносимая жизнь. Наконец начинается страшная, но неизбежная жизнь, опоздавшая на год, Бихтер и Нихаль, наконец, выпускали зудившие когти, чтобы расцарапать друг друга. Старая дева говорила про себя:

— Кто виноват? Никто! Сам факт… Мачеха и падчерица! Это комедия или трагедия, которая началась с историей человеческой жизни. Как закончится партия между Бихтер и Нихаль? Я боюсь, как бы комедия для одной не стала трагедией для другой.

Она хотела ответить так, чтобы не оставить Бихтер возможности для ещё одного разговора:

— О! Мадам, Вы так хорошо исполняете свой долг, что у Вас получается и полюбить Нихаль, и сделать так, чтобы она полюбила Вас. Не думаю, что могут найтись те, кто попытается воспользоваться её слабыми нервами. Если Вы видите в ней хоть что-то, что вызывает у Вас беспокойство, думаю, будет более разумно объяснять это её слабыми нервами, а не влиянием со стороны. Я знаю в доме тех… — Старая гувернантка вежливой улыбкой давала понять, о ком говорила. — Да, я знаю тех, кто, подобно Вам, верен своему долгу и так же успешен в его исполнении.

Бихтер не сумела скрыть небольшого раздражения. Её руки нервно задвигались. Когда она следила взглядом за мячом, брошенным Нихаль, её пальцы теребили шёлковые кисточки платка. Она сказала сухим голосом:

— Мадемуазель, мне не нравятся уклончивые фразы. Про кого Вы говорите?

Старая дева немедленно ответила:

— Это не уклончивая, а очень простая фраза. Это значит, я хочу сказать про себя.

Старая дева и молодая женщина не сумели полюбить друг друга, хотя до сих пор между ними не было ни единого неуместного слова или жеста. Мадемуазель Де Куртон, склонная любить всех, постоянно ощущала в отношениях с Бихтер что-то, пугавшее её. Она чувствовала, что эта женщина не любит её и считает препятствием на пути к полной власти над Нихаль. Если бы она не смотрела на этого ребёнка, как на единственную отраду в своей участи старой девы, как на единственный цветок в своей бесплодной жизни, если бы утешительные капли любви Нихаль не орошали вечную рану её бедной души, не сумевшей стать матерью, она бы ещё в начале раздумий об этом браке сбежала, оставив всё как есть. Но тогда! Что делала бы одинокая Нихаль, если во время бури её руки не могли найти даже полена? К кому бы она прижималась, где бы лились слёзы, которые хотели пролиться на сострадательную грудь?

Разговор прервался. Бихтер сегодня, не в силах понять причину, почувствовала такую потребность выйти из себя, поругаться с кем-либо, вспылить, что боялась не сдержаться, если старая гувернантка скажет ещё хоть слово.

Две женщины стояли, будто наблюдая за игрой, не желая сбегать друг от друга, пока не появится внешняя причина. Поодаль Пейкер, лёжа на коврике, укачивала Феридуна, позади Фирдевс Ханым, благодаря доброте Бехлюля, раскачивалась в гамаке, который, наконец, принесли и привязали к дереву.