Запретная любовь - Халит Ушаклыгиль (2023)

Сегодня в прохладе ночи Бихтер чувствовала такой огонь и хотела зябнуть. О! Была бы она сейчас в море, в воде. Ветер бы дул, целовал её холодными губами, начиная с плеч, скользя по груди. Чем больше её окружали поцелуи ветра, тем больше она хотела бы открыться для поцелуев. На ней была тонкая накрахмаленная мужская рубашка из пике. Она стянула шейный галстук, расстегнула пуговицы на воротнике и груди, сняла и отшвырнула ремень. Она стояла перед губами, свободно скользившими по груди, которую дрожащая рука оставила без корсета, наполовину скрытой только нижней сорочкой, перед губами, приносившими поцелуи, возникшие словно из горизонтов ночных тайн, из далёкой тёмной глубины небес. О! Да, была бы она в море, в воде, пред мерцавшими то тут, то там жёлтыми глазами тёмно-синего неба, в темноте, среди волн, влекущих её тело в объятия прохладного удовольствия. Она как будто плавала в прохладном воздухе ночи, чувствовала словно волны тихонько касались шеи и груди, ласкали руки и ноги шёлковыми прикосновениями. Ей хотелось ещё больше раздеться, целиком сдаться воздуу, его щедрым поцелуям, отдать тело во всей наготе. Бихтер расстегнула застёжки и сняла юбку. Она сняла туфли и чулки и небрежно отбросила их. Теперь на ней трепыхалась нижняя сорочка из шёлкового эпонжа, державшаяся только ленточками на плечах, которая дрожала на ветру, словно хотела улететь и оставить свежее женское тело совсем голым для жаждущих губ ночи.

— Бихтер! Дорогая, ты ещё не легла?

Она вдрогнула от звука голоса мужа. Он подошёл к окну и теперь был рядом с ней. Он видел её в сорочке, в темноте, во всей прелести наготы, смотрел на жену глазами, молившими не прогонять его, оставить частью воздуха, который свежее тело пропускало сквозь себя.

— Пожалуйста, оставьте меня одну. Я так устала, мне так плохо сегодня… — попросила Бихтер.

— Но это же безумие! Стоять голой, у окна… — сказал Аднан Бей.

Он дотронулся до её тела, посмотрел, держа за плечи, не замёрзла ли она. Потом, когда почувствовал в своих руках тело молодой женщины, вдруг наклонился и захотел поцеловать жену. Она трепетала, боялась мужа, который во мраке ночи вдруг пришёл в её комнату. Сейчас он был похож на чужого, на незнакомого мужчину, на одного из тех чудовищ, которые разрывают жертву, пользуясь ночной темнотой. Бихтер собиралась закричать. Она извивалась в его объятиях, отодвинула лицо, чтобы он не поцеловал, и хотела выскользнуть из объятий.

— Нет, пустите меня, пожалуйста, нет! — хрипло сказала она. — Сегодня ночью я хочу побыть одна.

Сегодня ночью, в эту минуту что-то запротестовало в её теле, она не хотела оставаться в объятиях этого мужчины. Густые чёрные волосы Бихтер, из которых выпали шпильки, накрывали мужа, страстно целовавшего её губы, всё ещё желавшие избежать этого, словно хотели спрятать во мраке ночи поцелуй молодой женщины и старого мужчины.

Оба переглянулись, смущённые тем, что один сопротивлялся, а другой напал. Они казались ошеломлёнными этой схваткой.

— Вы меня обидели! Если бы Вы знали, как я устала, как мне нужен отдых! А теперь уходите, да, пожалуйста, уходите! — укоризненно сказала Бихтер.

Он опять приблизился и спросил, гладя руки жены:

— Ты простила меня, не так ли? Скажи. — Он прижался к её уху. — Если бы ты знала, как сильно я тебя люблю! Если бы ты меня тоже любила, если бы можно было быть уверенным в этом…

Бихтер нервно засмеялась, она подталкивала и хотела выпроводить, выгнать его из комнаты:

— Большой ребёнок! — сказала она. — А теперь уходите. Он отлично знает, что выводит жену из себя и опять придумывает подозрения… А теперь спать! Спать!

Она с улыбкой выпроваживала его из комнаты. Вдруг он сказал:

— Но окно открыто! Я сам его закрою. Заболеешь, если забудешь.

Она не возразила. Он закрыл окно, прошёл через комнату, потом муж и жена коротко поцеловались на пороге.

— Сегодня я закрою дверь, — сказала Бихтер.