Запретная любовь - Халит Ушаклыгиль (2023)

Она вдруг вздрогнула, обнаружив себя голой в спящей тишине дома, в полутёмной комнате, где цветные стёкла светильника у неё над головой отбрасывали разноцветные тени, а вещи вокруг как будто оживлял неощутимый ветер и испугалась этого одиночества. Нет, это чувство было ближе к стыду, чем к страху. Ей было стыдно. Она стыдилась, что сделала что-то позорное, невольно согрешила; чувствовала будто внезапно упала в объятия неизвестного возлюбленного, который нашёл возможность войти в её комнату и с непреодолимым трепетом свершился первый любовный грех.

Множество глаз будто смотрели на неё из-за тюлевых и атласных штор, струившихся в тени и особенно поверх двери; руки, появившиеся из мрака ночи, открывали ставни, чтобы посмотреть на тело женщины после первого любовного греха; вещи просыпались от внезапно подувшего ветра жизни и абажур лампы будто смотрел, величественно качая головой. Она даже испугалась изображения, саму себя и захотела отсюда убежать.

Она бросилась на кровать и теперь была в постели. Она лежала, положив голову на подушку и засунув под неё руки. Она опять видела перед собой изображение, которое стало другим телом, но чуть дальше, чуть менее чётко, утопавшее в тени, и словно с улыбкой звала это тело, казавшееся теперь более привлекательным.

Она никогда не чувствовала ничего подобного в своей девичьей жизни, не ощущала мучительного опьянения любовной лихорадки, заставлявшей ныть тело. Все мечты о любви в девичьей жизни состояли из облаков, нарисованных незаметными линиями, но брак не удовлетворил ни одну из них, пробудил стремления, остававшиеся до тех пор тайными, разжёг любовные желания души, не предлагая никакого выхода. Значит, они были смыслом брака, но в её браке ничего не было.

О! Как она ошиблась! Любить, ей нужно было любить, она умрёт, если не сможет полюбить. Но как она полюбит? Любить… Разве теперь это не было для неё чем-то запретным, невозможным?

Она вышла замуж, чтобы предать мужа? Этот вопрос с ужасной насмешкой дрожал у неё в ушах и среди гула, заставлявлего неметь мозг и заполнявшего уши, она с манящей улыбкой звала мечту, утонувшую в далёкой, неведомой тени, хотела отдать ей всю себя.

Она никогда, да, никогда не предаст, не могла предать, и зачем ей предавать? Найдётся ли в измене то, что нельзя сегодня найти в браке? Она подумала о матери, потом о сестре. Её мысли путались, глаза затуманило. Из светильника на потолке зелёной, жёлтой, синей, красной волнами лился свет, диваны, шкафы, шторы, стены — вся комната как будто плавала в воде; цвета и тени смешались и беспорядочно следовали один за другим, вдали под солнцем несла тёмные воды чёрная река, на берегу медленно раскачивался гамак, в воздухе летал туда-сюда мяч, бежал, подняв руки, ребёнок, впереди над её губами склонялось в страстном поцелуе неизвестное лицо, она хотела оттолкнуть его рукой, но рука не поднималась, она думала, что отодвинула голову, но не могла, страстный поцелуй приближался и, наконец, в этой неразберихе Бихтер из зеркала, та другая Бихтер протягивали губы, руки, неодолимо притягивала эту Бихтер, их губы и руки смыкались и обе в пылких объятиях катились в бесконечную пустоту всемирного потопа вместе с лившимися с потолка волнами зелёного, жёлтого, синего, красного света, комнатой с вещами и рекой Гёксу с деревьями.

9

Нихаль играла на фортепиано упражнение на скорость и, не поворачивая головы, спросила у гувернантки:

— Мадемуазель! Бюлент сегодня во сколько приедет?