Его трудное счастье - Таша Таирова

— Все свободны. Баланчина, задержитесь. — Екатерина Кирилловна обратила внимание на то, как Валя глянула на часы, но тут же повернулась и с лёгкой улыбкой, что так красила её милое лицо, остановилась рядом со столом преподавателя. — Присядьте, у меня к вам непростой и не совсем приличный разговор. — Валя молча опустилась на стул, но Касаткина успела заметить, как вопросительно поднялась одна бровь у её студентки. — Валентина, я попросила вас задержаться, потому что… простите, я в курсе ваших непростых отношений с профессором Зубовым.

— Вы ошибаетесь, Екатерина Кирилловна, у меня нет никаких отношений с этим… мужчиной. Собственно, как и с любым другим.

— Я догадалась, когда услышала ваш разговор с подругой после второго распределения. Вы, наверное, не в курсе, что мой личный кабинет расположен не на кафедре?

Валя свела брови в переносице, часто поморгала и вдруг вздёрнула голову:

— Вы слышали наш разговор?

Касаткина коротко кивнула и продолжила:

— Не в моих правилах вмешиваться в дела студентов и преподавателей, но наглость моего коллеги переходит все границы. Скажите, что вам предложили на последнем распределении?

— Гигиену, — с усмешкой ответила Валя. — Точнее, работу в санэпидстанции. А я хочу быть педиатром, понимаете? Я с этой мечтой и поступала в институт. Я никогда не хотела хирургию, в которой я отработала санитаркой и операционной сестрой почти семь лет. Простите, я знаю, что вы оперирующий хирург. Но в то же время я точно знаю, что это не моё. А вот маленькие детки — это я, понимаете? И тут санстанция. Я не говорю, что это не так важно или не имеет какого-то значения. Да только я сбегу оттуда! — угрюмо закончила Валя.

— Ну-ну, — со смехом отозвалась Касаткина. — А что знают наши бонзы о вашем малыше? Сколько ему?

— Ей, Екатерина Кирилловна, у меня растёт дочь. Наденька, Надюшка. Ей уже скоро исполнится два годика. А что до комиссии… Всем хорошо известно, что я мать-одиночка.

— Но тогда вам должны предоставить место в городе.

— Его и предоставили, но не утвердили мою специализацию.

— А юристы?

— Простите, но у нас давно действует другой закон, закон джунглей.

— Хорошо, я вас сейчас спрошу… — Касаткина замялась, но потом спокойно продолжила: — А фиктивный брак? Вы не рассматривали такую возможность решения данного вопроса? Вы же работали в военной организации, не так ли? Неужели там нет…

— Нет, — отрезала Валя и встала. — Извините, но я не хочу никаких браков. Ни фиктивных, ни настоящих. Я была замужем, — она усмехнулась, — нет там ничего хорошего.

— А дети?

— Мой бывший муж не знает о ребёнке. И не узнает никогда. Это моя дочь.

— И всё же подумайте, Валя. Я знаю, я просто уверена, что вы со всем справитесь, но всё же будет лучше, если ваша дочь всегда будет рядом с вами. А интернатура и работа где-то в области таит в себе сложности. И с жильём, и с питанием. Поверьте, я знаю, о чём говорю, я сама начинала в глубокой провинции.

— Спасибо вам. — Валя подхватила осенний плащ и тёплую шаль. — Но я буду бороться сама.

Екатерина Кирилловна вздохнула и откинулась на спинку кресла. Пусть у неё ничего пока не получилось, но она дала этой милой девочке подсказку. А вдруг она прислушается к ней? А пока надо подумать о подарках, скоро Новый год. И не абы какой, а начало нового столетия и нового тысячелетия. Как модно сейчас говорить — миллениум.

* * *

— Как хорошо, что ты согласилась с Димкой!