Шалунья - Софи Ларк

Когда он достигает подиума, его мать кричит: — Я так горжусь тобой, Рамзес!.

Ее голос звучит высоко и четко в ожидающей тишине. Все оборачиваются посмотреть.

Лицо Рамзеса краснеет. Его плечи напрягаются, а ноты сминаются в кулаке.

Все ждут.

Но он молчит.

Его мать обмахивается своей программой. Рамзес стоит за подиумом, стараясь не обращать на нее внимания, но движение снова и снова притягивает его взгляд.

Я могла бы убить эту суку.

Вместо этого я делаю то, что у меня получается лучше всего, — перехватываю внимание Рамзеса.

Я медленно и нарочито медленно раздвигаю ноги, показывая ему, что это платье не оставляет места для нижнего белья. Это всего лишь секундная вспышка, но он видит и прикусывает губу.

Теперь его лицо приобретает другой цвет. Неужели я только что заставила Рамзеса покраснеть?

Его ухмылка прорывается наружу. Он делает глубокий вдох и убирает свои записи в нагрудный карман.

Посмотрев на учеников, он говорит: — Рамзес Хауэлл Хай… Я долго ждал этого дня. Но если я чему-то и научился в бизнесе, так это не бояться признать свою ошибку.

Толпа беспокойно зашевелилась. Это не то открытие, которого они ожидали.

Дети оживляются — он их заинтересовал. Они нетерпеливо наклоняются вперед.

— Когда у меня впервые возникла идея отдать долг школе, которая меня создала, я не мог не вписать в нее свое имя. Я горжусь тем, что являюсь Титаном. Я вырос там, где живете вы. Я подумал, что если я напишу свое имя на этой стене, это вдохновит вас.

Толпа, как один, оборачивается, чтобы взглянуть на величественный каменный образ, на высеченные серифом буквы высотой в десять футов.

Рамзес обращается к ним своим глубоким, богатым голосом:

— Вам не нужно видеть мое имя на школе, чтобы достичь чего-то великого. У вас уже есть все, что вам нужно.

В воздухе происходит сдвиг, ученики наклоняются ближе.

Рамзес проводит руками по волосам, взъерошивая их.

— Я вырос на этих улицах. Я жил на Вайкофф-авеню. Мой лучший друг Бриггс жил двумя кварталами ниже, на Кипарисовой. Он до сих пор мой лучший друг и коллега.

Бриггс сдвигается со своего места и, поджав губы, озорно улыбается.

— Мой любимый учитель все еще преподает здесь, — говорит Рамзес. — Именно он научил меня инвестициям. Мистер Петерсен, поднимите руку.

Очень пожилой и добродушный мужчина в зеленом свитере поднимает руку. Студенты аплодируют — он явно пользуется популярностью.

Рамзес смотрит на каждого из ребят по очереди.

— Вы умны. У вас есть страсть. Когда вы выйдете в мир, вы увидите, что там много фальшивок. Но когда вы находите что-то настоящее, подлинное и любите это… — Он делает паузу и смотрит прямо мне в глаза, а потом снова на детей. — Не позволяйте никому отнять это у вас. Даже себе.

— Вы — Бруклинские Титаны. Титаны храбрые. Титаны могущественны. Титаны меняют мир.

— Теперь, когда я вижу свое имя на бетоне, кто-то должен его убрать. К счастью, я знаю парня, который заплатил за это, и он с радостью это сделает.

Дети смеются, и большинство взрослых тоже, хотя некоторые все еще выглядят обеспокоенными.

— Мы собираемся убрать мое имя из школы, потому что это не моя школа. Это ваша. А мистер Петерсен, вы откроете инвестиционный клуб. В конце каждого года будет проводиться соревнование, и я приду судить его. Команда-победительница получит полную путевку в выбранную ею школу. Если хотите назвать что-то в мою честь, назовите это "Инвестиционный клуб Рамзеса". Но не позволяйте никому трогать "Бруклинских титанов".

Студенты ревут, толпа тоже.

Рамзес кричит: — А когда доберетесь до самого верха, не забудьте отправить лифт обратно вниз!.

Теперь аплодисменты переходят в вой. Я смотрю на Рамзеса, грудь горит. А он смотрит прямо на меня и подмигивает. Потому что как бы они ни называли клуб, он делает его для меня.