Игра. Вторая жизнь - Екатерина Лебецкая

Надеялся, что традиционный пятничный мальчишник в «Фараоне» переключит меня. Но них*ра. Меня крыло уже двое суток. Ломало, как наркомана. И мой наркотик Богданова. Доза, от которой хочется жить и без которой можно умереть. Умереть в буквальном смысле. Я не видел ее два дня и, сука, как мне хреново. Я скучаю по ней, гашу себя, чтобы не забить на всё и не рвануть к ней. Знаю, что занята, что вчера до ночи репетировала с группой выступление, сегодня конкурс, но как, твою мать, мне жизненно необходимо ее увидеть. Сперва думал нажраться, но, бл*дь, пьяный точно сорвусь и понесусь сломя голову к Бельчонку. Поэтому я тупо сидел в випке с Гором, Дёмой и Янчиком, вполуха слушал о завтрашней стрелке с обидчиками Гора и крутил телефон, на котором была два пропущенных от Богдановой. Не перезвоню. Я, твою мать, могу без ее. Я не слабак какой-то, до понедельника не рыпнусь ни в сторону студии Бельчонка, ни в сторону общаги. Силу воли тренирую. Я, бл*дь, уже совсем мозгами тронулся. Сам с собой спорил на секс с Богдановой, сам себя брал на слабо, что проигнорю её все выходные. Потому что не может так меня — Рому Ветрова — держать девчонка. Я же не какой-то влюблённый молокосос, я прожжённый годами кабель, который не собирается останавливаться. Я просто хочу Бельчонка, поэтому мой стояк в штанах, походу, давит на мои мозги, и я х*ёво соображаю. Взял бы её тогда на столе в клубе, сидел бы сейчас на расслабоне. Только вот, сука, тогда это вообще казался не вариант, хотелось для Бельчонка романтики — лепестков роз на кровати, шелковых белых простыней, приглушенного света и неспешного нежного секса всю ночь. Другую я взял бы там без зазрения совести, даже если бы ерепенилась, уломал бы и разложил на столе. Но не Бельчонка. Хотя она была готова, смущалась, но горела. И как меня рвало от этого. Просто на ошмётки. Трясло, шарахало, дробило и в то же время заполняло такой сладостью, нежностью, легкостью. С Богдановой всё по-другому. «Нет» от Бельчонка — это мое твердое «да», чтобы приручить, проучить и доказать свою власть. И наоборот ее «да» — это моё «нет», потому что хотел впечатлить, чтобы запомнила, чтобы всю жизнь вспоминала меня. Губы, целующие мою шею, шептали уверенное «да», а я, как баран, гнул своё «нет», хотя дурел, рвал свои мышцы, запрещая прикасаться к ней.

— Катя, там Ян нам коктейль какой-то супер крутой сделал. Пошли. — ворвалась в кабинет Настя.

Она, очевидно, было ошарашена увиденным, но не собиралась уходить без подруги. Собиралась вырвать невинную наивную девочку из лап извращенного повесы. Только вот это меня надо было спасать от Богдановой и от меня самого, потому что нас тянуло с неуправляемой неконтролируемой силой друг к другу.

— Пошли, я очень хочу попробовать, что там Ян намутил. — не унималась спасительница. — Пошли скорее, пока парни не дорвались.

И мы пошли к остальным в випку и, сука, я был рад, что не оттрахал Бельчонка. Первый раз мозги, взяли верх над членом. А может не мозги, а сердце? Только это пиздец как х*ёво, потому что мне бл*дь совсем не нужна эта грёбаная любовь. Поэтому я здесь, а не с Богдановой. Поэтому на телефоне два звонка, которые я тупо проигнорил. Поэтому к звонкам, походу, еще добавится непрочитанное сообщение Богдановой, от которого только что завибрировал мой телефон. Не забыла, скучает, волнуется, хочет увидеть, услышать мой голос. Бл*дь, как до безумия я хочу того же.

Только это сообщение не от моего Бельчонка, а от Маркуши Шаха.

Шах: Привет, сосунок. Сыграем в игру?

Рома: Привет, ушлёпок. Давай, если хочешь снова мне проиграть.

Шах: Уверен, что сегодня ты будешь в проигравших.

Шах: Кто первый снимет трусики с Богдановой, тот и победил?

Я, сука, охуел. Этот мудак снова тянет свои руки к моему. Я не просто ему ебало разобью, я его убию, если он даже глянет в её сторону.

Шах: Фото.

От этого сообщения по позвоночнику пробежал холод, а руки затряслись. Открыл сообщение и накрыло. Страх. Паника. Боль.