Княжна - Кристина Дубравина

Была в словах мамы правда — да и, по всей видимости, не доля, не крупица. Девушка посмотрела на Берматову, утёршую со лба капли остывающего пота, и понадеялась, чтобы так и было всё на самом деле. Чтобы Пчёла, Саша и Фил с Космосом сидели где-нибудь в Лефортовском следственном изоляторе, пережидая всю бучу за стенами общей камеры с другими бандитами.

Отчего-то эта перспектива не казалась Анне такой печальной, какой мерещилась полная неизвестность.

Князева вдруг посмотрела на маму так, словно увидела впервые, и тогда что-то в горле у неё щелкнуло с серьёзным запозданием.

«Роды у Оли ведь мама принимала!..»

— Мам, — позвала Анна голосом, дрогнувшим от переживаний, пластом рухнувших на плечи. Берматова снова вскинула подбородок, на дочь посмотрела с вопросом явным, когда в узком зрачке увидела какую-то мысль, какую, вероятно, сама могла прочесть.

Князева тогда, дав себе секунд пять, чтобы вопрос правильно сформулировать, прошептала:

— С Олей что?

— Наконец-то, опомнилась, — всплеснула руками тётя Катя, едва ли не плюясь в ни то смехе, ни то возмущении. — Я-то думала, ты и не спросишь!

— Мама?..

— «Что с Олей, что с Олей?»… Иван Александрович у неё родился, вот что с Олей, Анька! — воскликнула мама, со вскинутыми ладонями к дочери подошла, словно приглашая в объятья свои.

На мгновение Князева даже смысл любых слов забыла, на акушерку посмотрела во все глаза, по лицу пытаясь произошедшее осознать и понять. А потом вернулся слух в сопровождении дыхания и рационального мышления, но и то ушло быстро на второй план, стоило Анне повторить заново слова, сказанные мамой.

Иван Александрович родился… Сашка отцом стал. А она — троюродной тётушкой для маленького человечка, своим появлением сделавший день двадцать девятого сентября не таким плохим, каким он казался с самого утра.

Голос стал сырым, когда Князева ахнула в радостном смехе и взялась руками за ладони мамы.

— Родила!..

— Два шестьсот пятьдесят! Рост сорок один сантиметр! Для тридцать шестой недели — богатырь! — воскликнула мама и вдруг дочь обняла. Она покачала её в руках так, словно Анна на свет сама недавно появилась, но быстро вздрогнула и прошипела:

— Ну, Анька, вот почему пальто не носишь? Хочешь дома с температурой валяться, Витьку соплями своими заражать?..

— Крепыш какой! — проговорила девушка, не слыша маминых нравоучений. Она вообще больше не слышала толком ничего, вдруг поняв, как легко стало дышать после решения, как минимум, одной её проблемы.

Уткнулась лицом в стерильную рубашку, уже не так сильно мерзнув в объятьях мамы. Глубоко вздохнула.

Но глоток кислорода стал в горле комом, когда кто-то пробежал вдоль полутораметрового забора родильного дома с холодящим душу воплем:

— Спасите, убивают!!!

Анна развернулась к дороге, соединяющий центр акушерства и многоквартирный дом, но не увидела ни лица бегущего, ни фигуры его за кованной решеткой. Да совсем юнец, видимо, дёру давал, если даже верхушки его головы за забором видно не было!..

Сердце, превращаясь в лёд, едва ли не рухнуло из груди, когда она в тишине услышала частые тяжелые, весом, вероятно, в несколько тон, вздохи неподалёку, вдогонку которым раздался снова ор, разрывающий душу в клочья:

— Силовики!!! Прячься все!!!

А потом из-за угла родильного дома с главной дороги метнулся свет от фар чьего-то автомобиля.

Князева будто окаменела, сложив быстро два и два. Она, наверно, так и осталась бы на ступенях стоять, даже не пытаясь спрятаться от риска поймать пулю, если бы мать не дёрнула ту за локоть, затаскивая Аню в приёмную роддома.

— Пошли! Чего ждёшь? — шикнула мать и захлопнула дверь. Дочь оглянулась, не поняв, отчего медлительной стала вдруг, и в злобе на саму себя вздохнула громко.

Мама осторожно, чтоб лишний раз не засветиться в окнах коридора, почти вплотную к стене продвигалась.