Княжна - Кристина Дубравина

В конторе, в отличие от «Софитов», не было ни намёка на тишину, спокойствие и размеренность. Фил и Кос, узнавшие о смерти Фарика на следующий день от убийства Джураева, загорелись в злобе, какую Витя оценил явно. Подключили свои связи, набитые с восемьдесят девятого, и вчетвером, справки наводя, решали, кого, когда и как.

Белый, за те дни «консенсуса» выкуривший, наверно, сигарет столько, сколько они втроем — не считая Фила — могли выкурить, на себя полностью взял вопрос с похоронами армейского друга. До ужаса, до тупой упёртости уверенный в своём решении в одиночестве ехать в Душанбе, перед родными Фархада объясняться, Саша не хотел особо кого слушать и с кем-то там считаться.

Бригада недовольна была; все понимали, что Белова они, если отпустят, то отправят его на смерть верную. Но Саша голосом чужим — прокуренным, пустым, напоминающим по мерзлоте склепные стены — сказал им, что к одиннадцатому октябрю вернётся.

Пропускать Ванины крестины Белый точно не собирался.

Репетиция десятого октября далась Диане Лариной чуть ли не тяжелее всех предыдущих прогонов.

Она по сцене ходила, искусно разыгрывая роль главной героини, — то падала в ноги антагонисту, то подбадривала друга своего на сопротивление — как казалось самой девушке, не четыре часа, а все двадцать четыре. В горле сохло от реплик, проговариваемых громко и чётко; к концу репетиции уставший мозг, напоминавший уже не жизненно важный орган, а ком пережеванной жвачки, точную формулировку половины реплик забыл, отчего Ларина старательно импровизировала.

Призовин ещё, падаль такая, никак не мог перестать пялиться осуждающе, до сих пор взором ругал за ту короткую помощь бандитам.

Можно подумать, что без неё, Дианы Лариной, головорезы бы пожали плечами и уехали…

Когда Диана доиграла на репетиции последнюю свою реплику и вонзила бутафорский нож в грудь Васе Сеченникову, дыхание — не второе, не третье и, наверно, даже не пятое — было уже на исходе. Ларина себя бомбой ощущала; если бы «Анна Игоревна, её режиссёрское величество» недовольна осталась, сказала бы финал ещё раз прогнать, то Диана, вероятно, кинула бы кинжал в саму Князеву.

И плевать было бы даже на амбалов, которые с недавних пор за ней таскались, как привязанные.

Но Вася, играющий в «Возмездии» роль откровенно мерзкого фрица, рухнул ей под ноги тушкой. Глухой звук падения подтянутого тела заглушил биение сердца Лариной, и то, наверно, даже было на руку. Актриса посмотрела прямо на режиссёра и в каком-то нервозном ожидании, в старании не закусить от злобы губу, не шевелилась.

«Только попробуй мордой покрутить, подстилка бандитская. Задушу, не глядя задушу!..»

Князева же взгляд со сцены опустила на сценарий, на слово «КОНЕЦ», выведенное угловатым почерком Сухоруковой внизу страницы. Отчего-то странно защемило в грудной клетке, будто сердце её худой дверью придавили, оставляя в нём занозы, когда Анна, хрустнув большим пальцем на правой руке, снова взглянула на сцену.

Она осталась довольна и даже не побоялась бы этого вслух сказать. Труппа стойко выдержала два полных прогона пьесы, при этом по нескольку раз отыграла «западающие» элементы.

Если учесть, что до самой премьеры оставалось ещё две репетиции, одна из которых должна была стать генеральной, с использованием костюмов, декораций и звуковых эффектов, то результат был… достойным.

«И это — моя заслуга…»

Анна поднялась на ноги. За ней, как по повороту рубильника, с мест повставали Бобровицкий и Усов. Князева мимолётом заметила, как девочка с массовки вдруг старательно распрямилась, стоя у самых кулис. Актриса с «куприновским» именем — Олеся… — взглядом стрельнула в сторону одного из телохранителей Аниных, да так отчаянно, словно хотела взором Уса проткнуть.

Режиссёр только хлопнула в ладоши, обращая на себя всеобщее внимание.