Княжна - Кристина Дубравина

Она бы соврала, если бы сказала, что восприняла новость о личной охране спокойно. Нет, совершенно напротив; Князевой больших усилий стоило, чтоб в Витину руку не вцепиться мертвой хваткой, когда впервые с Бобром и Усом столкнулась. Аня поняла — если бы ситуация была под контролем, то охраны бы не появилось.

А если ещё и Пчёла так быстро людей нашел, такие суровые условия им поставил, то… по грани ходят. Все вместе на краю балансируют.

Но Анна сдержала какие-либо свои возмущения, страхи и обиды за зубами. Ссориться, отказываться от телохранителей было глупо — ведь Бек взаправду ещё мог прийти, невесть чего потребовать, и люди, способные дать Князевой хоть какое-то подобие защиты, были бы очень кстати.

Да и видела она, в конце концов, как у Вити, пока он девушку с Усовым и Бобровицким «знакомил», кадык вверх-вниз ходил от частых глотков.

У людей, у которых под контролем всё, так сильно в горле не сохло.

Потому скандалы были ни к чему. Хотя какая-то часть Князевой, все ещё дёргающаяся от суровых установок Бека, от которых затыкала уши, и хотела топнуть ногой.

Девушка это желание удушить пыталась, задавить, утопить.

Аня заместо протянутой к амбалам руки ограничилась кивком, когда Пчёлкин сказал, что уже ехать пора — послушно села в машину к Пчёле. Пока BMW Вити заводился, она за лицо мужчину обняла и поцеловала.

Чуть-чуть, совсем невесомо коснулась губами, чтоб помадой щёки Пчёле не измазать, и проговорила тихо-тихо, что загадкой осталось, как саму себя смогла услышать:

— Спасибо тебе.

Пчёлкину тогда глубже дышать захотелось.

В попытке убежать от суровых реалий Витиного дела, по касательной задевшей, утянувшей в водоворот и её, Князева старательно погрузилась в «Возмездие», всячески отгоняя воспоминания о «разговоре» в кабинете. К собственному счастью, что в то же время сильно походило на изумление, обязанности, до октября девяносто третьего года лежащие на плечах Сухоруковой, Анну затянули серьёзно.

Она на репетициях прогоняла множество раз первый— и единственный — акт, до тех пор труппу на сцене держала, пока у всех — даже членов массовки — слова от зубов не отскакивали. После репетиций шла по гримёрам, костюмерам, «звукарям» и переводчикам, проверяя идеальность работы людей, остающихся за занавесом сцены, но своими действиями колоссально влияющих на саму постановку.

К Ане привыкали. Сценаристы, правящие текста для актёров, уже не округляли глаза, когда Князева заходила к ним в офис, прячущийся на нулевом этаже «Софитов»; в какой-то момент труппа в самом начале репетиций начала здороваться чуть ли не хором, называя по имени-отчеству.

И всё это — должное уважение, взаимная отдача от других сотрудников театра, довольствие результатом, строящимся с нуля — Анну затянуло так, что Ус иногда деликатно напоминал Князевой о позднем времени и машине Виктора Павловича, ждущего девушку уже добрых двадцать минут у главного входа.

К девятому октября Князева про разговор с серьёзным наркобароном вспоминала три раза в сутки: утром, по пробуждению, в середине дня, когда заходила в кабинет почившей Сухоруковой, и ночью, перед тем, как опуститься в кровать. И Анна была этим… относительно довольна.

Потому, что всё могло быть намного хуже.

Пчёла же об установках Бека не забывал. Он держал их в голове, себе напоминая, что не может, права не имеет дело на тормоза скинуть после смерти Фарика и истерики девчонки, для которой проявлением слабости был даже случайный шмыг. Витя стал раньше открывать глаза по утрам, не в состоянии спать больше пяти часов, и продумывал в тишине спальни, кого, когда и как убить, чтоб максимально быстро всех шакалов Бека устранить.

Разработку своего плана Витя прекращал, когда у Анны, спящей по левую руку от него, звенел будильник.