Охота на охотника - Карина Демина (2021)

Если так, то пронести ее во дворец непросто, а с другой стороны, кто ж рискнет Навойского обыскивать? С третьей ежели, то для самого этакий способ – верная смерть. И стало быть, личина навешена вовсе не на того, кто трон получить желает.

Еще одна пешка?

И знает ли она, что вот-вот смахнут ее с доски? Не потому ли нервничает? Озирается, будто пытаясь отыскать в зале кого-то знакомого, и вновь улыбается, вымученно так, но эту вымученность спишут на низкое происхождение и отсутствие манер, что для выходца из низов простительно, а порой даже мило.

Этакая естественная простота.

Зато костюм понятен.

Камзол широк, будто ватой набит. Ткань плотная, этакая не ляжет мягко, обрисовывая взрывное устройство на радость охране.

Герольды затрубили, а Димитрий подошел поближе.

Сразу взрывать не решится. Все ж таки толпа.

Желающих лицезреть их императорские величества много, и средь них не найдется человека, готового уступить свое место Навойскому… к счастью. Вон девицы и те позабыли про брачные перспективы, вернее, мигом их переоценили, поспешив к дверям, которые вот-вот распахнутся.

А значит…

Толпа. Охрана.

И сомнительный шанс, что осколки долетят до цели. Дернулась левая рука и опала бессильно, а на лице лже-Навойского появилось выражение, заставившее Димитрия сделать шаг к чужаку. И еще один. Замереть… спешить нельзя, ибо тот, кто вывел несчастного в зал, где-то поблизости, прячется среди лиц и людей, меняя маски с легкостью. Ему даже носить их не надо, всего-то и требуется, что малость убеждения.

Толика силы.

И вот уж человек видит перед собой того, кого должен.

Вопрос: кого? На месте его непризнанного императорского высочества Димитрий выбрал бы личину попроще… чью?

Лакея?

Вон того, который замер с подносом на руке и вид имеет весьма отрешенный? Нет, обслугой опасно, конечно, менталист не позволит услать себя на кухню, но и тратить силы попусту… Охрана тоже отпадает.

Что остается?

Гости.

Их тут тысячи собрались. И даже примерь он собственное, верно, крепко позабывшееся личико, вряд ли кто узнает. Твою ж… выпроваживать всех?

Нет. Не так глобально.

Осторожно надобно. Сперва вот подойти к Навойскому, а сие просто, ибо толпа пришла вдруг в движение, подалась в одном верноподданическом порыве, желая преклонить колени пред императором.

И Димитрий тоже преклонил.

Ненадолго.

А там отступил в сторону и вбок, и повернуться, протиснуться меж двумя дамами столь солидных форм, что спрятаться за ними сумел бы и человек куда более внушительного телосложения, чем Димитрий. В общем, он сумел, благо шествовали их императорские величества с положенной статусу неторопливостью. На придворных с играми их взирали снисходительно, иных удостаивали кивками, да и вовсе гляделись в должной степени величественно, непоколебимо.

Мантии, горностаем подбитые.

Золотые цепи, что глядятся едва ли не кандалами, и камни драгоценные в них.

Венец Мономахов, который если и извлекался из сокровищницы, то вот для таких, особых случаев. И силу, от него исходящую, ощутили все. Она оглушала.

Парализовывала.

Лишала возможности двигаться, оставляя в голове одно лишь желание – подчиниться тому, чью голову он украшал. Димитрий пусть и знаком был уже с воздействием проклятого венца, преодолел его с трудом, что уж говорить про поддельного Навойского, застывшего с приоткрытым ртом.

Преглупейшее выражение!

Не могли иное какое лицо выбрать для издевательств? Как дети, право слово… и Димитрий не без удовольствия вогнал крохотную иголку в бок чужаку, а на ушко сказал этак преласково:

– Дыши ровнее, сейчас полегчает.

Тот только и сумел, что моргнуть.

– А теперь пойдемте-ка, ваше сиятельство, – Димитрий подставил плечико. – Не хватало еще прилюдно чувств-с лишиться. И не смотрите так, кто ж виноватый, что вы перебрали-с? Ай, нехорошо… слухи пойдут…