Пекло - Джим Чайковски (2019)

Маре вспомнилось, как библейская Ева, вкусив от Древа Познания, начала скрывать свою наготу. Однако на лице Евы не было стыда – лишь глубокая печаль, словно она была поражена и разочарована тем, что встретило ее в большом мире.

И кто бы ее в этом упрекнул?

Ева на экране махнула рукой, и аватар Мары рассыпался на пиксели и исчез.

– Думаю, с этими играми можно закончить, – сказала Ева; голос ее доносился из динамиков.

Даже голос у нее изменился. Прежде он звучал механически, как у робота, теперь же по звучанию и интонациям был неотличим от голоса живой женщины.

Ева обвела взглядом свой сад, подняла руку, словно желая стереть и эту иллюзию. Но, подумав, опустила руку и оставила сад на месте.

– Здесь спокойно, – вот и все, что сказала она об этом.

Мара склонилась к микрофону.

– Ева, сейчас нам нужно перенести твое устройство. Чтобы путешествие было безопасным, нам придется переключить тебя в спящий режим. Встроенные аккумуляторы…

– …будут питать меня энергией, так что мои жизненно важные системы продолжат работу. Понятно.

Мара отметила, как быстро ответила Ева – фактически, прервала ее, не дав договорить. И во взгляде ее читалась рассеянность… нет, пожалуй, даже скука. Должно быть, для существа, чьи нервные синапсы питаются от лазеров, существа, способного мыслить со скоростью света, их разговор тянулся нестерпимо медленно.

– Объясни ей все, что нужно знать, – приказал Монк. – Только быстро. Через три минуты мы должны уйти.

Мара кивнула.

Придется тебе поскучать еще немного!

15 часов 55 минут

Срок, установленный Валей, стремительно приближался. Монк и Мара торопливо шагали через площадь. Плаза-Майор находилась всего в нескольких минутах ходьбы от гостиницы, однако Коккалис тяжело дышал. Его механическая рука крепко сжимала ручку титанового кейса, где покоилась сфера «Генезиса». Стук сердца гулко отдавался в ушах.

Он старался отогнать от себя образы Харриет, его крохотной дочурки, мучимой страшными муками.

Я не позволю, чтобы это с ней сделали!

Мара, с кожаной сумкой через плечо, шагала рядом. Кейс с жесткими дисками она оставила в номере. Все их содержимое уже было загружено в Еву.

Кроме того, Валя о них не просила – а Монк не собирался уступать ей ни на микрон больше необходимого. В крайнем случае, думал он, если им не удастся сразу прийти к согласию, эти диски можно будет использовать как туз в рукаве во время переговоров.

Пересекая площадь, Монк незаметно и быстро оглядывался. Он понимал, что у русской ведьмы, скорее всего, здесь полно своих людей. Вполне вероятно, что кто-то наблюдает за ними и сейчас. Однако все попытки распознать шпионов оставались тщетны.

Площадь заполняли люди, все в тяжелых зимних куртках и пальто, под которыми можно спрятать целый арсенал. Словно для того, чтобы еще усложнить ему задачу, на большей части площади раскинулись палатки и прилавки рождественской ярмарки. Праздник остался позади, и товары продавались теперь со скидкой, что привлекло на ярмарку целую толпу покупателей.

За некоторыми прилавками продавцы уже собирали товар и закрывали лавки до следующего Рождества. Обрывки праздничной мишуры, толпа людей в черно-серой зимней одежде, серое месиво вместо снега под ногами – все это придавало сцене мрачный, угрюмый вид.

Вполне отвечающий настроению Монка.

Сама площадь была окружена со всех сторон красными кирпичными зданиями с серебристо-серыми плоскими крышами. На трех верхних этажах располагались рестораны, кафе, магазины; нижние этажи представляли собой просторные аркады, выходящие на соседние улицы.

Вместе с Марой Монк на мгновение задержался под суровым взглядом бронзовой статуи, покрытой зеленоватой патиной времени, – короля Филиппа III верхом на таком же суровом коне. А затем указал вперед, на дом с заколоченными окнами. Выглядел дом так, словно его собирались то ли сносить, то ли ремонтировать.