Тысяча сияющих солнц - Халед Хоссейни (2008)

– Я ведь тебе даже не сказала, кто это был. – А-а-а. Ну да. Так о ком ты?

– Это неважно.

– Ты такая сердитая.

– Ты ведь собиралась меня забрать из школы.

– Собиралась… – не то спросила, не то подтвердила мама, запустила пальцы себе в волосы и хорошенько дернула. Как только не облысела совсем до этих пор!

– А как там… как, бишь, зовут твоего приятеля, Тарик? – как у него дела?

– Он уже неделю как уехал.

– А. – Мама шмыгнула носом. – Ты помылась?

– Да.

– Стало быть, ты чистая. – Мама покрутила головой. – Ты чистая, и все хорошо.

Лейла поднялась:

– Мне еще домашнее задание делать.

– А как же. Обязательно. Будешь уходить, задерни занавески, моя хорошая. – И мама опять зарылась в простыни.

Когда Лейла подошла к окну, синий «мерседес» с гератскими номерами в облаке пыли проехал мимо. Лейла проводила машину глазами.

– Завтра я не забуду, – сказала мама за спиной. – Обещаю.

– Ты вчера то же самое говорила.

– Если бы ты только знала, Лейла…

– Ты это о чем?

Мама ударила себя в грудь. Потом рука ее бессильно упала.

– Если бы ты знала, что творится здесь…

3

Прошла неделя.

И еще одна.

О Тарике – ни слуху ни духу.

Чтобы скоротать время, Лейла заштопала кисею на двери (руки у Баби так и не дошли), разобрала отцовские книги, стерла с них пыль и расставила по алфавиту; они с Хасиной, Джити и Нилой, мамой Джити (швея по профессии, она была хорошо знакома с Фарибой), прошлись по Куриной улице. Лейла теперь знала: мучительнее пустого ожидания нет ничего.

Вот и еще неделя миновала.

Лейлу замучили ужасные мысли.

Он никогда не вернется. Его папа и мама уехали вместе с ним навсегда, а поездку в Газни придумали для отвода глаз. А ведь она с ним даже не попрощалась.

Он опять угодил на мину. Как тогда, в 1981 году, пяти лет от роду. Они тогда тоже ездили в Газни. Хорошо еще, ему взрывом только ногу оторвало. Могло ведь и до смерти убить.

От таких дум у Лейлы голова гудела.

И вот однажды вечером на улице замигал огонек. Лейла тихонько взвизгнула от радости и выхватила из-под кровати фонарик. Но он не хотел зажигаться.

Проклиная севшие батарейки, Лейла жала и жала на кнопку.

Не горит? Ну и ладно. Главное, он вернулся. У Лейлы кружилась голова от счастья.

А фонарик за окном светил, разгоняя мрак.

На следующее утро Лейла помчалась к Тарику.

Хадим с дружками толклись на улице, зачем-то тыкали палками в грязь. Заметив Лейлу, вся компания захихикала.

Лейла, низко опустив голову, быстренько прошмыгнула мимо.

– Что ты наделал? – воскликнула она, едва взглянув на открывшего ей дверь Тарика.

Она и забыла, что дядя у него был парикмахер.

Тарик провел рукой по свежеобритой голове и улыбнулся, обнажив белые неровные зубы:

– Нравится?

– Ты словно солдат-новобранец.

– Хочешь потрогать? – нагнул голову Тарик.

Ладонь приятно покалывало. Никаких шишек, голова круглая и ровная. Не то что у других мальчишек.

Щеки и лоб Тарика покрывал загар.

– Что вы так долго? – жалобно спросила Лейла.

– Дядя заболел. Заходи. Гостем будешь. Он провел ее в гостиную. Лейла обожала каждую мелочь в их доме: потертый старенький ковер, лоскутное покрывало на кушетке, рукоделие с воткнутыми в него иголками, катушки с разноцветными нитками, старые журналы, стоящий в углу футляр с аккордеоном…

– Кто там? – крикнула из кухни мама Тарика.

– Это Лейла, – отозвался Тарик и подал гостье стул.

Окна гостиной выходили во двор. На подоконнике стояли банки, в них мама Тарика консервировала овощи и делала морковный мармелад.