Нулевой километр - Евгения Стасина (2018)

– Она не умрет?

– Не в мою смену, – с чувством юмора у него явные проблемы: смеется, устроив одну ладонь на своем выдающемся животе, а второй участливо пожимает мое плечо. – Не переживайте, поставим ее на ноги, у нас персонал замечательный: сестрички внимательные, поварихи, кормят, как на убой. Не то что в инфекционке. Так что через месяц — полтора, будет как новенькая. Главное, чтобы отец ваш свой «героизм» за дверью квартиры оставлял.

Не отец он мне вовсе. Да и Лиду лишь с огромной натяжкой можно назвать матерью … Киваю, и не думая пускаться в обсуждение наших проблем, и делаю шаг по направлению к палате. Меня так и подмывает спросить, когда же ей можно будет вернуться домой, вот только боюсь, что стоит мне озвучить свою просьбу, как можно скорее выставить Лиду из отделения, образ заботливой дочери тут же развеется. Дергаю ручку и едва не врезаюсь в молоденькую медработницу, что лишь чудом не роняет на пол ведро с грязной водой.

– Аккуратней! – да уж, любезностью так и веет.

Ладно, я признаюсь. Я тоже человек, и иногда не могу противостоять эмоциям. Когда хмурая медсестра пропускает меня в палату, и женщина, чье лицо отвернуто сейчас к окну, вздрагивает от моего холодного приветствия, пальцы сами собой начинают подрагивать. Я их заламываю, раз за разом прокручиваю бабушкино кольцо, поглаживаю ладошки, а им хоть бы что — дрожат, и никак не собираются успокаиваются.

- Ты ужасно выглядишь, — сглотнув ком в пересохшем горле, подхожу к стене и усаживаюсь на стул, водружая пакет с апельсинами, что заставил меня купить Ярослав, на тумбу. Не могу вам сказать, постарела ли она, ведь в этой женщине, что от удивления приоткрыла рот, судорожно выпустив воздух, я с трудом узнаю Лиду, совавшую мне в ладонь несчастную тысячную купюру. Месиво: нос распух, губы бордовые, а вместо глаз узкие щелки.

- Юлька, — только голос остался прежним, пусть и тихий, надломленный. Порывисто протягивает руку, желая меня коснуться, но я и шага не делаю к ней навстречу — пусть лучше так, на расстоянии нескольких метров, ведь то время, когда я мечтала оказаться в ее объятьях осталось далеко позади.

- Неужели ты?

- Я, — киваю, и забрасываю ногу на ногу. Пусть любуется, я для нее лучшее платье надела. Ведь что это, если не триумф? Меня погнали в шею, выставили за дверь, обрекая на жизнь в выгребной яме, а кто сейчас на коне?

- Витаминов тебе принесла. Если зубы еще не все потеряла, можешь лопать.

Краска смущения наверняка заливает лицо, только синяки не дают мне ее разглядеть. Мама поджимает губы, но тут же болезненно морщится, ведь дорогой муж знатно потрудился, одаривая ее своими своеобразными поцелуями.

- Как там…

- Жора? — перебиваю, насмешливо приподнимая бровь, и ощущаю как в сердце вонзается острая игла, ведь неудачно пошутив, я попала в самую точку. Нет до детей Лиде Голубевой никакого дела! Права была Ленка, как в воду глядела!

- А черт его знает! Я не настолько по нему скучаю, чтобы передачки носить.

- Юля…

- Но, если хочешь, — вновь беру в руки пакет с цитрусовыми и нервно покачиваю ногой, закипая от негодования, — могу эти апельсины ему передать. Это, конечно, не твои рыбные котлетки, но тут главное внимание. Пусть знает, что недостаточно хорошо тебя отделал, раз ты до сих пор за него переживаешь!