Непутевая - Лиза Альтер (1997)

В понедельник я не пошла в фотолабораторию и так и не узнала, что выбрал Джо Боб: женитьбу на мне или карьеру тренера. Я сделала свой выбор. Или думала, что сделала. Мы стали избегать друг друга. Я бросила молодежную команду и перестала читать по утрам молитвы. Спрятала свой флаг и форму чиэрлидера и не посещала больше бейсбольных матчей и соревнований по легкой атлетике. Наши с Джо Бобом глаза не искали друг друга в Халлспорте, на переменах или в автомобилях, курсирующих вечерами по Халл-стрит. И через оскорбительно короткое время в джемпере Джо Боба стала щеголять Дорин, покручивая на пальце левой руки его именное кольцо. Я не сомневалась, что они трахаются. Обидно! Я даже плакала, когда впервые поняла это. Сначала у меня сводило желудок, когда я видела их вместе, но вскоре это прошло. Я не хотела Джо Боба, но возмущалась, что он предпочел мне какую-то Дорин. Конечно, его стоило за это убить, но… в конце концов, я первая сделала выбор. Оставалось одно: скомпенсировать утрату Джо Боба любовью Клема.

Вторая попытка произошла на сыром каменном полу в летнем домике. Однажды вечером мы пробрались по едва уловимой, знакомой с детства тропинке в домик. Клем вытащил связку ключей, отпер сложную систему замков, засовов и цепочек и подтолкнул меня.

Внутри было темно. Он чиркнул спичкой, зажег керосиновую лампу и запер дверь изнутри. В сущности, в домике мало что изменилось, разве что он показался мне меньше. Впрочем, ведь я сама теперь выросла. По каменному желобу по-прежнему струилась вода, но стены… В мерцающем свете лампы на стенах висели зловещие плакаты, изображающие самые непостижимые позы женщин и мужчин. Я вытаращила глаза.

— Что, жень-щина, потрясена? — несмешливо спросил Клем. Через обтягивающие джинсы отчетливо торчал его пенис. После того случая в бомбоубежище он стал пренебрежительно называть меня «жень-щиной».

— Да, — пробормотала я. — Раньше здесь такого не было. — Экзотический вкус Клема поразил меня. Мужчины на плакатах засовывали свои члены во все мыслимые и немыслимые отверстия в телах женщин, детей, животных и других мужчин. Мне стало страшно: уж не попробует ли все это Клем на мне? Джо Боб — уже не мой телохранитель, хотя… Майор по-прежнему имеет влияние на семью Клойдов.

— Могу снять, если они тебя раздражают, — предложил он.

— Нет, нет, — ответила я любезностью на любезность. — Пусть смотрят! Пусть учатся, как это делается, — прибавила я тоном опытной, пресыщенной женщины, прошедшей огонь и воду.

Наша вторая попытка оказалась не намного впечатлительней первой. В свете керосиновой лампы он достал блестящий оранжевый пакетик.

— Где ты это взял? — не подумав, брякнула я. «Дикси» Джо Боба по сравнению с этими презервативами были сущей ерундой. Может, именно поэтому я и не отдалась ему?

— Флойд где-то раздобыл. Говорит, французские лучше наших. Максин от них балдеет.

— Ах, вот как? (Что же у меня не в порядке, если я не «балдею»? А может, когда меня станут часто трахать, я просто не сумею понять, балдею я или нет?)

В самый разгар второй попытки Клем откинулся на коленях и пробормотал: «Черт побери, жень-щина, это глупо». Я не понимала, что именно глупо и что я делаю не так. Он натянул свои джинсы с заклепками, которые никогда не снимал до конца, чтобы я не увидела искалеченную ногу, и подошел к полкам, где хранил когда-то свои шарики, волшебные камни и птичьи гнезда и на которых теперь лежали книги в мягких обложках. Он пробежал глазами по корешкам и вытащил одну.

— Слушай! «…от мощного усилия лома тяжелая крышка поддалась. В гробу лежала она — единственная женщина, которую он когда-либо любил. Ее тело высохло и превратилось в пыль. Единственное, что осталось от нежного тела, — это белые голые кости. Свеча в его руке оплыла. Он наклонился и поцеловал труп туда, где раньше была щека. И тут же ломкие пряди ее волос обвились с его…»