Король замка - Виктория Холт (1994)

— Сказать ей? — переспросил он, глядя то на меня, то на нее.

Я всем своим видом выражала презрение, она же была раздражена, но даже это ей шло: на щеках выступил румянец, подчеркивавший синеву глаз и белизну ровных зубов.

— Женевьева положила мне в кровать улиток. Такая мерзость!

— Боже! — вырвалось у него. — Неужели эти глупые шутки доставляют ей удовольствие?

— Она думает, что это очень забавно. У нее ужасные манеры. Но что еще ждать от нее, если… Ты знаешь, что Бастиды — ее лучшие друзья.

— Нет, этого я не знал.

— Можешь мне поверить, это так. Она у них днюет и ночует. Сказала мне, что на нас ей наплевать. Мы не такие приятные, веселые и умные, как ее дорогой друг Жан-Пьер Бастид. Его она любит больше остальных, да и вообще обожает всю их компанию. Бастиды! Ты знаешь, что они из себя представляют.

— Они лучшие виноделы в округе.

— Их девчонка выскочила замуж уже беременной.

— Такое случается не редко.

— А этот тип, великолепный Жан-Пьер! Я слышала, он разгульный парень. Неужели ты допустишь, чтобы твоя дочь вела себя как деревенская девка и тоже выскочила замуж… э-э-э… в интересном положении?

— Ты слишком нервничаешь, Клод. Я прослежу, чтобы Женевьева не делала ничего предосудительного, но при чем здесь мадемуазель Лосон?

— Она способствует этой дружбе, водит Женевьеву к Бастидам. Она их лучший друг. Чего же больше? Это она познакомила с ними Женевьеву, вот почему должна уехать.

— Уехать? — переспросил граф. — Но она еще не закончила работу. Более того, она говорила мне о настенных росписях.

Клод подошла к графу совсем близко и подняла на него свои прекрасные голубые глаза.

— Лотер, — сказала она, — пожалуйста, послушай меня. Я думаю о Женевьеве.

Он посмотрел на меня поверх ее головы.

— Вы молчите, мадемуазель Лосон.

— Мне будет жаль бросить картины незаконченными.

— Об этом нечего и думать.

— Ты хочешь сказать… Ты на ее стороне? — спросила Клод.

— Я не понимаю, какую пользу принесет Женевьеве отъезд мадемуазель Лосон. Картинам же он нанесет ущерб.

Она отступила от него на шаг. Я думала, Клод ударит его, но вместо этого она посмотрела так, будто сейчас разрыдается, и, повернувшись, выбежала из комнаты.

— Она на вас очень рассердилась, — сказала я.

— На меня? А я думал, на вас.

— На нас обоих.

— Женевьева опять плохо себя ведет.

— Боюсь, да. Из-за того, что ей запретили ходить к Бастидам.

— Вы водили ее к ним?

— Да.

— Вы полагаете, это благоразумно?

— Я так думала. Ей не хватало общения с детьми, а в ее возрасте надо иметь друзей. У нее нет ни одного друга, поэтому она такая неуправляемая и… неуравновешенная.

— Значит, это была ваша мысль, познакомить ее с Бастидами?

— Да. У Бастидов ей было очень хорошо.

— И вам тоже?

— Они мне нравятся.

— У Жан-Пьера репутация… галантного кавалера.

— У кого здесь другая репутация? Галантных кавалеров во Франции не меньше, чем виноградин на полях. — (На мгновение я потеряла осторожность: хотела выяснить отношение графа ко мне… и сравнить с чувствами, которые он питал к Клод). — Может быть, мне и впрямь лучше уехать. Я могу собрать вещи, скажем… через две недели. Думаю, к тому времени я смогу закончить начатые картины. Это удовлетворит госпожу де ла Таль, и, поскольку вряд ли Женевьева станет ездить к Бастидам одна, все устроится очень удачно.

— Всем не угодишь, мадемуазель Лосон.

Я рассмеялась, и он засмеялся вместе со мной.

— Пожалуйста, — сказал он, — не упоминайте больше об отъезде.

— Но госпожа де ла Таль…

— Предоставьте ее мне.

Он посмотрел на меня, и на мгновение мне показалось, что с его лица упала маска невозмутимости. Он как будто хотел сказать, что терять меня ему хотелось не больше, чем мне уехать от него.