Наедине - Юлия Амусина

Я вновь ощущаю, как страх медленно, почти незаметно подступает ближе к моему горлу. Спокойно.

Мужчины заливаются неприятным хохотом, поощряющим тупую, абсолютно не смешную шуточку относительно моего внешнего вида. Сколько я их уже слышала, глупых, однотипных и плоских, как вылизанная Панком блестящая миска из-под рыбы?

— Так как? За кем из нас вы явились, госпожа? — чуть отсмеявшись, продолжает кривляться все тот же работяга. — За ним? Или все же за мной?

Он приосанивается, тем самым подстегивая меня сделать правильный выбор между собой и своим недалеким товарищем. Я не могу обнаружить в себе остатки оптимизма и поддержать скудное чувство юмора, или напротив, честно и без обиняков сообщить, что оба варианта откровенное г**но. Без особого успеха пытаюсь выбраться из ступора, мешающего произнести даже пару связных слов, как вдруг из-за двери «Клуба…» появляется Никита, который быстро оценивает ситуацию, все понимает и тут же приходит мне на помощь:

— Что вы до сих пор тут делаете, ребята? Думаете, как сгрести еще больше бабок? Проваливайте, вам уже заплатили сполна.

Я только и успеваю, что переводить взгляд с парочки работяг на своего насупленного приятеля, к которому испытываю огромный прилив благодарности за то, что он всегда появляется вовремя, всегда придет на помощь и не будет дожидаться, пока его об этом попросят.

— Потише, парень, не бузи, — лениво тянет «шутник», небрежно стряхивая пепел с кончика вонючей сигареты. — Щас докурим, и поедем. Или что, у вас тут какое-то особое место? Простым смертным даже постоять нельзя?

Под вновь раздавшийся грохот смеха Никита молча окатывает его ледяным взглядом, шире распахивает дверь и говорит мне:

— Пошли, Стевич только что о тебе вспоминал.

Дважды повторять мне не нужно. Я тут же сдвигаюсь с места и проворно скрываюсь внутри небольшого холла, подальше от чужих глаз и раздражающих шуток.

— Кто это, Никит?

Ответить он не успевает.

— Фимка! — выглянувший из пустого зала Стевич приветственно машет мне огромной ручищей. Он выглядит, как обычно; разве что чуть более утомленным, хотя наш рабочий «день» еще даже не начинался. На нем черная футболка навыпуск, украшенная ярким принтом, шнурованные кожаные брюки и высокие ботинки на толстой подошве.

Теперь, когда наш всесильный Стевич находится в непосредственной близости, я повторяю свой вопрос с большей уверенностью.

— Какие-то поганцы раздолбали камнем окно в подсобке, — объясняет Стевич, совсем чуть-чуть опередив раскрывшего было рот Никиту. — Скорее всего, метили в Панка, уроды… Грохот был адский, но пока я выбежал, их, как водится, след простыл. Стрясти убыток не с кого… Пришлось вызывать этих, — он кивает в сторону выхода, и, судя по хмурому выражению лица, прокручивает в голове все свои незапланированные траты. Сурово поджимает губы. — Да хрен с ним со всем… Вставили новое стекло, и ладно. Провозились только полдня, все нервы к чертям собачьим вымотали…

Мы с Никитой синхронно киваем головами, охотно разделяя негодование нашего великого и непревзойденного гуру.

— Так что стоите-то? — внезапно спохватывается Стевич. — Давайте, за работу, сколько можно филонить?! Открываемся скоро, сейчас и Гошка подойдет уже, а как тут открываться, если эти болваны все своими ботинками заляпали? Говорил же им — не таскайте грязь по залу! Фимка!

— Уже занимаюсь!

— Молодца. Никитос, двигай к бару и быстренько сообрази мне чего-нибудь… вдохновляющего, а то я что-то не в той форме.