Наедине - Юлия Амусина

Симона появилась в «Клубе…» спустя какое-то время после того, как я открыла для себя это место. Маленькая, очень щуплая, с болезненными кругами под впалыми глазами и длинными волосами со светлым фиолетовым отливом, она приходила сюда в одиночестве и неизменно выбирала свободное место с самого края. Обычно она мотала головой по сторонам, и только убедившись, что никому из окружающих нет до нее дела, запрокидывала голову на мягкую спинку дивана, расслаблялась и улетала куда-то в одной ей знакомый мир, не имеющий с реальностью ничего общего. Огромные звуковые колонки низвергали в рефлексирующий зал бешеные потоки громкой музыки, под звуки которой черты ее напряженного лица распрямлялись, делались мягче. Визуально она словно теряла несколько лет, становясь похожей на утомленную девчонку-подростка, верх неприятностей для которой может быть взбучка от завуча или неуд по школьному предмету. Я даже затруднялась приблизительно назвать ее настоящий возраст. С такой неброской внешностью Моне могло быть как двадцать, так и двадцать пять, и даже тридцать. Про себя я отметила ее многоликость. Но обратила на нее внимание не только из-за этого.

Мой отец, всегда олицетворяющий собой пример выдержки, хладнокровия и непоколебимой стойкости духа, когда-то с презрением заметил, что все неудачники неумолимо тянутся друг к другу, будто бы на невидимом, интуитивном уровне чувствуя «своего» по касте отбросов. Наверняка он был прав. Я быстро выделила Мону среди наших посетителей, хотя она усиленно пыталась стать невидимкой, раствориться, исчезнуть с чужих глаз. Должно быть, нас объединяло родство душ, вызванное похожими катаклизмами, в разные промежутки времени сотрясшими наши жизни. И имя. Когда я впервые узнала, как ее зовут, то даже не поверила поначалу, настолько это было странно и даже в какой-то степени фантастично.

Симона.

Есть в этом какая-то горькая ирония.

Я не могу назвать ее своей подругой, хотя и знаю о ней гораздо больше, чем кто-либо из ее близких знакомых. Однажды она сама выбрала меня в качестве благодарного слушателя, хотя я вовсе не хотела быть посвященной в ее историю, и поначалу даже не особо вслушивалась в то, что она мне говорила. Но девчонка выглядела такой потерянной и несчастной, что я просто не смогла от нее отмахнуться.

А потом стало слишком поздно.

Меня не смутила ее откровенность, тем более, что выложила она все далеко не сразу. Здесь часто можно услышать обрывки чужих разговоров, и не все они несут в себе позитив. Люди делятся своими переживаниями, благоразумно не раскрывая перед случайными собеседниками полной правды, и им становится легче. Так что в этом смысле желание Моны кому-то раскрыться меня не особенно удивило. Поразило другое — ее история каким-то невероятным образом перекликалась с моей собственной, как той, которая мучает меня по ночам в образе жутких сновидений, так и той, которую я знаю только с чужих слов. Эти две истории раздваиваются лишь в моей голове — побочное действие глубокого шока. Я верю, что, стоит мне поднапрячься и отодвинуть в сторону мешающие страхи, я обязательно смогу со всем разобраться и понять, что же со мной случилось на самом деле. Но пока у меня ничего не выходит.

Ночные кошмары и чужие рассказы — все, что у меня есть, но этого так ничтожно мало для установления истины…