Разрыв не по шаблону - Тамара Шатохина

Причина была в Вадиме, хотя он и очень помог мне со всеми этими оформлениями и поездками в связи с ними. Да просто уже тем, что был моим мужем — незамужним женщинам въезд в эту страну был запрещен. А еще он зачем-то настоял на знакомстве и общении по скайпу с Джаухаром. Маму он знал хорошо, а вот отчима не успел.

Наверное, виновата была я. О мамином замужестве год назад я ему сообщила, а вот подробности озвучивать не стала. В частности то, что отчим на двадцать лет старше моей сорокадевятилетней мамы. Я просто уходила от разговоров на эту тему, потому что не смогла бы ответить на вопросы Вадима и его родных — это обязательно дало бы пищу для очередных инсинуаций свекрови. Хотя и неприятно признавать это, но и я вначале отнеслась к этому браку неоднозначно, а все из-за недостатка информации.

Знала я только то, что чуть больше года назад они познакомились в Дальнегорске. Араб приезжал навестить своего старинного друга-нефтяника — маминого соседа по лестничной площадке. Первый раз они увиделись у него же — мама по-соседски помогала одинокому старику. Потом вдруг случилась поездка Джаухара и мамы в Австрийские Альпы, а я знала, что это место было давней и единственной ее мечтой о путешествиях и тут вдруг…! Женились они по приезду оттуда — тихо расписались в нашем ЗАГСе и сразу же вылетели на Аравийский полуостров. Там тоже была свадьба в семейном кругу, без пышности и помпы. Мама сказала об этом как-то просто и обыденно и даже не скинула фото мне на почту. Или их и не было? Отсюда, собственно, я и заключила, что мамин муж в лучшем случае человек среднего достатка.

Нам с ней нужно было сесть и поговорить обо всем этом, но телефон и даже скайп казались не самым лучшим способом. Слишком много личного было бы в этом разговоре, слишком много воспоминаний и эмоций всплыло бы при этом. И я ждала ее приезда в гости к нам. Сама не решалась, хотя всех нас не раз и очень настойчиво приглашали. Причины были: совсем маленькая Яна, загруженность Вадима и то, что я не хотела рассказывать ему о том, чего сама толком не понимала. Поэтому эта поездка нами до сих пор не планировалась. А теперь я решилась, потому что больше бежать было некуда. А нужно было…

Эту неделю рядом с Вадимом я сравнила бы с моральной пыткой. Нет… он вел себя идеально. Домой приходил вовремя, а если задерживался, то обязательно звонил и сообщал об этом. А я воспринимала это на контрастах с недавним прошлым — слишком свежо еще… Мне катастрофически не хватало «подробностей» — не о них с той женщиной, а о нас с ним. Нужно было знать, что он чувствовал тогда ко мне — когда практически не замечал и совсем не хотел? На что при этом рассчитывал, не уходя из семьи — что я слепая и глухая или слабоумная? А я тогда и сделалась такой, и была, похоже — отказывалась верить, что он так спокойно, равнодушно и буднично рвет все нити, соединяющие нас.

А сейчас опять «воспылал». Но так не бывает — любовь или есть или ее нет. Хотя… я и сама не смогла бы объяснить, что чувствую сейчас к нему. И видела только одно правдоподобное объяснение — со смертью той женщины у него не осталось выбора. А слова Вадима об их расставании — просто слова. И рассказу Марины о притяжении между ними они тоже противоречили.

Мне нужны были его ответы — внятные объяснения, мотивация, причины… Я не понимала! Хотелось разобраться во всем, понять его — даже если это знание окажется болезненным. Хотелось, чтобы он опять стал понятным для меня, а потом, может и родным опять — близким, своим.

Сейчас я не могла говорить с ним прямо и спрашивать откровенно, потому что таким человеком для меня он уже не был. Необъяснимо трудно было даже просто открыть рот и сказать ему что-то обыденное. А сам он почему-то решил, что объяснения мне не нужны, достаточно его признаний в любви, хотя все его действия перед этим говорили против нее.