Подсолнух - Ирина Воробей

Придя на работу пораньше, часа на три, в спокойной обстановке пустого холла ночного клуба, Татьяна решила разнообразить движения, придать отдельным связкам больше динамики и экспрессии, модернизировать классические элементы под Юрину музыку. Знаний и навыков явно не хватало, хоть она и просмотрела накануне множество видеоуроков, съемок с репетиций и тренировок, шоу с танцевальными постановками, а также прочитала немало статьей на профильных сайтах и изучила не одну инфографику с основными движениями разных стилей. Она никак не могла связать все воедино, объединить жанры, сделать между движениями плавные переходы или, наоборот, добавить резкости. Даже в зеркале холла в свете множества ярких лампочек это смотрелось бездарно.

Два часа Татьяна убила впустую. Пересматривала ролики разных мастеров, пыталась брать оттуда понравившиеся движения и внедрять их в свой танец, но каждый раз получалось нелепо. Еще сложнее было создавать последовательность из этих движений, чтобы они переплетались в единое целое. Посмотрев на часы и поняв, что до открытия клуба остался всего час, а два предыдущих пролетели для нее, как две минуты, Татьяна выругалась и, уперев руки в бока, развернулась к административной стойке, за боковой стеной которой блеснула рыжая шевелюра. Света замерла. Обе девушки опешили, смутились и отвели друг от друга глаза. Музыка еще играла. Рыжая опустила руки и подошла к зеркалу.

— О чем танец? — спросила она, в отражении глядя на застывшую в нерешительности Татьяну.

Прямые волосы переливали в свете множества ламп всеми оттенками оранжевого. Девушка была в спортивной форме и в потрепанных кедах красно-серой расцветки. Сцепив руки в замок, она начала разминать кисти, параллельно делая круговые движения стопами по очереди.

— О любви, — ответила Татьяна, подтянувшись.

— Хорошая тема, — улыбнулась рыжая. — Вечная.

Татьяна кивнула. Света продолжала разминаться и смотреться в зеркало. Юрин инструментал затих. Экран телефона потух. Наступила тишина.

— Ты так ничего не вымучаешь, — сказала рыжая, повернувшись к Татьяне лицом. — Танец — это ведь выражение себя, а не кого-то другого. Тем более, сольный. Танец, он всегда про чувства и ощущения. Чтобы нравилось другим, надо чтобы нравилось тебе.

Татьяна молча на нее смотрела, напрягая слух и внимание. Руки по-прежнему упирались в бока, а ноги остались на ширине плеч.

— Когда я ставлю танцы, я всегда даю себе сначала поимпровизировать, — продолжала Света. — И желательно не перед зеркалом, а на камеру, чтобы ничто не мешало.

Она развернулась всем корпусом и тоже расставила ноги на ширине плеч. Татьяна не спускала с нее глаз, поджимая губы.

— Для любого соло нужен фундамент, рамки, — говорила рыжая, медленно вертя головой, разминая шею. — Два противоположных действия. Например, раскрытие и сжатие или спутывание и распутывание. Потом эти движения можно переродить в лейтмотив танца, сделать их ключевыми, но дополнять деталями, которыми твоя хореография будет отличаться. Ты можешь выбирать движения из разных стилей, но лейтмотивом их объединять.

Она подошла к лежащему в центре холла на полу телефону и подняла его.

— Давай, я буду снимать, а ты импровизируй. И без музыки. Мелодия должна быть у тебя в голове.

Татьяна несколько секунд в нерешительности смотрела в квадратное лицо с выступившей на гладкий лоб рыжей прядкой, удивляясь происходящему, но решила не задавать никаких вопросов и просто слушать и учиться. Она включила камеру в телефоне и, встав спиной к зеркалу, по Светиному указанию задвигалась.